Пятничная я. Умереть, чтобы жить
Шрифт:
— Легко, — рассмеялась Фрейя и подмигнула Янис-Эль. — Но только если наша радушная хозяйка присоединится к тебе. Ей тоже пора.
— Янис-Эль, давай, — громко зашептал Альф, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
Не видя смысла изображать стыдливость, Янис-Эль тоже выбралась из воды и встала, раскинув руки. И тотчас на нее словно из мощного фена подуло — так, что аж качнуло.
— Чудеса. Спасибо.
— Да не за что. И поспеши, хранительница. Я троих твоих подружек забираю, мальчика сдай вон этому, — Фрейя пренебрежительно качнула вниз безропотно
И Янис-Эль кинулась одеваться. Просто потому, что сказано это было как-то так, что и сомнений в необходимости спешить не возникло, и лишние вопросы задавать желания не появилось.
Фрейя пошла прочь, за ней, торопливо простившись, двинулись уже тоже одевшиеся Джоанна, Тэйя и Эри-Ри. Янис-Эль проводила их взглядом, а сама прямо босиком, прижимая сапоги и ремень с ножнами и магическим мешком к груди, кинулась бежать по лестнице наверх, в покои дора Несланда.
Глава 27
Сначала она по инерции забежала к себе, но тут же сообразила, что дверь, ведущая из ее спальни в комнату к Эйсону, заперта, и выскочила в коридор. Но и отсюда попасть в покои горе-супруга сразу не удалось. Из темной ниши выступила фигура и молчаливо перегородила проход.
— Хозяин просил не тревожить.
— Да ну? — произнесла Янис-Эль и склонила голову к плечу, всматриваясь.
В коридоре было темновато, но ночное эльфийское зрение справилось с этим легко. Да и вообще что-то в посадке головы… Точно! Незваный охранник чужой спальни немного повернулся, и Янис-Эль убедилась, что наконец-то обнаружила свою давнишнюю пропажу — того самого слугу, который в первый же день в этом доме принес ей в купальню еду, а заодно и пенное питье со снотворным.
— Хозяин, говоришь? А кто твой хозяин, мил человек, а?
Слуга (если он, конечно, вообще был слугой) улыбнулся и развел руками, изображая удивление — мол, какой же другой хозяин, кроме владельца замка тут вообще может быть? Но Янис-Эль играть в эти игры было некогда. Почему-то она была абсолютно уверена, что нужна Эйсону срочно. Вот прямо сейчас. А потому без долгих разговоров и прочих политесов треснула своего визави по яйцам, а когда тот согнулся с хрипом, вырубила его ударом колена в висок.
Наскоро обыскав слугу, Янис-Эль не обнаружила ничего интересного, а после затащила его в ту самую темную нишу, откуда он и появился. Щенки кадехо, которые все это время преданно крутились рядом, присели на попки и внимательно следили за действиями хозяйки.
«Спрячьтесь, — мысленно велела им Янис-Эль. — А когда он очухается и куда-то пойдет, проследите. Хочу знать, к кому он побежит жаловаться».
Щенки вскочили и засуетились, демонстрируя всяческое рвение. Янис-Эль улыбнулась: «Молодцы. Люблю вас, хвостики вы мои приставучие». Чертик и Ангела кинулись лизаться, а потом послушно отступили в самый темный угол, где у стены стоял какой-то сундук. Теперь из щели между ним и стеной лишь горели красным угольки их внимательных глаз.
Янис-Эль еще раз ментально приласкала их и, развернувшись, толкнула дверь в комнату Эйсона. Она не поддалась. Янис-Эль энергично постучала, а после приложила ухо к створке, чтобы услышать хоть что-то, но никакого шевеления за дверью не было и в помине. Подумав, что горе-муженек, скорее всего, сидит у себя в мастерской — на вершине башни, а, следовательно, ничегошеньки из происходящего этажом ниже просто не слышит, Янис-Эль прикинула так и так, а после уселась на пол и принялась обуваться. В сапогах высаживать двери как-то было привычней.
Но сколько она ни билась, проклиная свой птичий вес и изящное телосложение, как не пыталась справиться с проклятой дверью, приняв эйнор-тоу, ничего не получилось — дверь оказалась заперта не на щеколду, а на замок. А значит, скорее всего, не изнутри, а снаружи. Это было плохо. Совсем плохо. Знаменитая интуиция капитана Иртеньевой запустила когти Янис-Эль прямо в сердце и сжимала его, протыкая насквозь ржавыми крючьями самых скверных предположений. Искать ключ было непонятно где, да и по ощущениям некогда.
Снова вернувшись к себе, Янис-Эль попыталась высадить дверь, которая вела в покои Эйсона из ее комнаты. На этот раз повезло. Щеколда отлетела после третьего удара ногой, и створка, распахнувшись, с грохотом ударилась о стену. Янис-Эль всунулась внутрь — никого. Переступив порог, она вновь прикрыла дверь и даже для надежности приперла ее, подтащив тяжелый сундук. Удар в спину был по-прежнему чем-то вполне ожидаемым в этом проклятущем доме, и стоило предусмотреть хоть какую-то преграду для возможных гостей.
Эйсон действительно обнаружился у себя в мастерской. Янис-Эль даже всплеснула руками: пресветлый дор Несланд изволил рисовать! Уже собравшись высказать все свое возмущение — она-то уж вся испереживалась, а этого, прости господи, творца просто муза посетила — Янис-Эль разинула рот и вдруг притормозила… Что-то было не так. Резкие движения, застывшая спина и море изрисованных не красками, а самым обычный углем из камина листов, которые рассыпались вокруг так, словно горе-супруг Янис-Эль был деревом, для которого наступила осень с порой листопада.
— Эйсон, — окликнула его Янис-Эль и шагнула ближе.
Но тот лишь сжался еще больше, а уголек в его руке вдруг рассыпался в крошево — так он стиснул его в пальцах.
— Что с тобой?
— Уйди, — простонал Несланд и, зажмурившись, вдруг отшвырнул от себя новый набросок вместе c доской, на которой он и рисовал, сидя прямо на полу. — Уйди, прошу.
Но Янис-Эль лишь подошла еще ближе и тоже присела рядом, расчистив себе место среди рисунков. При этом взгляд ее невольно зацепился за один из них, который, в отличие от прочих, лежал лицевой стороной вверх. На нем была… она сама. С улыбкой на пол-лица и такими же веселыми хоть и совсем нечеловеческими глазами. Янис-Эль уже и не помнила, когда была так весела и счастлива — а вот муженек где-то подсмотрел…