Пятый свидетель
Шрифт:
— Она была счастлива и настроена позитивно. Назвала это подарком к Рождеству: узнать, что в ближайшем будущем ей не грозит лишиться дома.
— Благодарю вас. Сообщили ли вы обо всем этом банку «Уэстленд» в письме за моей подписью?
— Да, я написала письмо за вашей подписью, в котором изложила обнаруженные нами признаки мошенничества. Письмо было адресовано Митчеллу Бондуранту.
— С какой целью было послано это письмо?
— Это было прелюдией к переговорам, которые мы пообещали Лайзе Треммел провести. Его цель состояла в том, чтобы уведомить мистера Бондуранта, что делает АЛОФТ
— Когда вы направляли это подписанное мной письмо, предполагали ли вы или рассчитывали, что мистер Бондурант переправит его мистеру Оппарицио в АЛОФТ?
— Нет, не рассчитывала.
— Благодарю, мисс Аронсон. У меня больше нет вопросов.
Судья объявил утренний перерыв, и когда Лайза отправилась с Гербом Дэлом в коридор размять ноги, Дженнифер села на ее место.
— Наконец я могу здесь посидеть, — сказала она.
— Не волнуйтесь, с завтрашнего дня вы будете опять сидеть за этим столом. Баллокс, вы были великолепны. Но теперь наступает трудная часть.
Я бросил взгляд на Фриман, которая не ушла на перерыв; продолжая сидеть за своим столом, она составляла план перекрестного допроса.
— Помните: вы имеете право не спешить. Когда она будет задавать трудные вопросы, сделайте паузу, соберитесь с мыслями, успокойтесь и только после этого отвечайте, если знаете ответ.
Она посмотрела на меня, словно бы безмолвно спрашивая, серьезно ли я это говорю.
Я кивнул.
— Вы все сделаете отлично.
После перерыва Фриман вышла на трибуну и развернула перед собой папку, в которой лежали ее заметки и предварительно составленные вопросы. Большей частью это было просто представлением. Она делала все, что могла, потому что перекрестный допрос адвоката, пусть и новичка, всегда требует особого напряжения сил. Почти час она пыталась подловить Аронсон на чем-нибудь, сказанном в ходе прямого допроса, но ничуть в этом не преуспела.
В конце концов она сменила направление и стала при любой возможности прибегать к сарказму — верный признак нервозности.
— Итак, когда вы увиделись со своей осчастливленной клиенткой в следующий раз, после предрождественской встречи?
Прежде чем ответить, Аронсон довольно долго думала.
— Должно быть, это случилось после ее ареста.
— А как насчет телефонных звонков? Когда первый раз после той судьбоносной встречи вы говорили с ней по телефону?
— Я совершенно уверена, что наша клиентка много раз говорила с мистером Холлером, но я не разговаривала с ней до самого ее ареста.
— Значит, вы понятия не имеете, в каком душевном состоянии пребывала ваша клиентка в промежутке между достославной встречей и моментом убийства?
Как я учил ее, моя помощница подумала, прежде чем ответить.
— Если бы в ее отношении к делу произошли какие-то перемены, полагаю, либо она сама, либо мистер Холлер проинформировали бы меня об этом. Но ничего подобного не было.
— Простите, я не спрашивала, что вы «полагаете». Я спросила, что вам достоверно известно. Вы хотите убедить жюри, что на основании декабрьской встречи знали, в каком душевном состоянии ваша клиентка
— Нет, не хочу.
— Значит, вы не можете сидеть здесь и рассуждать о том, каково было душевное состояние Лайзы Треммел в утро убийства?
— Я могу говорить только о том, что знаю на основании нашей встречи.
— А можете ли вы сказать, что она подумала, когда увидела Митчелла Бондуранта, человека, пытавшегося лишить ее дома, в то утро в кофейне?
— Нет, не могу.
Фриман заглянула в свои записи. Похоже, она не была уверена в том, что делать дальше.
Я знал почему. Ей предстояло принять трудное решение: только что она заработала несколько солидных очков и теперь должна была сделать выбор — попытаться урвать еще несколько или закончить на высокой ноте?
В конце концов она решила, что выиграла достаточно, и закрыла папку.
— У меня больше ничего, ваша честь.
Циско должен был давать показания следующим, но судья раньше времени объявил обеденный перерыв. Я повел свою команду в «Джерриз-Дели», что в Студио-Сити. Лорна уже ждала там, в кабинке у двери, ведущей в кегельбан, располагавшийся позади ресторана. Я сел рядом с Дженнифер, Циско и Лорна — напротив.
— Ну, как все прошло? — спросила Лорна.
— Думаю, хорошо, — ответил я. — Фриман завоевала несколько очков в ходе перекрестного допроса, но в целом считаю, что мы пока лидируем. Дженнифер выступила прекрасно.
Не знаю, заметил ли кто-нибудь, что я решил больше не называть ее Баллокс. По моей оценке, своим выступлением на свидетельском месте она продемонстрировала, что переросла это прозвище. Она больше не была зеленой выпускницей «магазинной» юридической школы. Работая над этим делом в зале суда и за его пределами, она нарастила мышцы.
— И отныне она будет сидеть за одним столом со взрослыми, — шутливо добавил я.
Лорна с радостным возгласом захлопала в ладоши.
— Ну а теперь настает черед Циско, — сказала Аронсон, явно смущенная проявленным к ней вниманием.
— Может, и нет, — возразил я. — Думаю, следующим мне нужен Дрисколл.
— Почему? — поинтересовалась Аронсон.
— Потому что сегодня утром в кабинете судьи я проинформировал его и прокурора о существовании Дрисколла и внесении его в список наших свидетелей. Фриман протестовала, но, поскольку она сама ввела в дело сюжет с Фейсбуком, судья счел, что было бы нечестно исключать Дрисколла из игры. Так что чем скорее я перейду к его допросу, тем меньше времени будет у Фриман подготовиться. Если же, согласно плану, я вызову сейчас Циско, она будет терзать его до конца дня, между тем как ее дознаватели займутся Дрисколлом.
Согласно кивнула только Лорна. Но мне и этого было достаточно.
— Черт, значит, я зря вырядился?! — воскликнул Циско.
«Вырядился» означало, что мой сыщик надел рубашку с длинными рукавами и воротником, которая грозила треснуть по всем швам, если ему вздумается размять мускулы. Впрочем, эту рубашку я уже видел — это была его «свидетельская» рубашка.
Я проигнорировал жалобу.
— Кстати о Дрисколле: в каком он сейчас состоянии, Циско?
— Мои ребята разбудили его утром и привели в чувство. Последнее, что я о нем слышал, — он в клубе играл в пул.