Пятый свидетель
Шрифт:
— Да, верно. Почти все документы по этому делу составляла я и поэтому была глубоко вовлечена в него.
— Это общепринятая практика для помощника-первогодка в юридической фирме?
— Думаю, да.
Мы обменялись улыбками. Дальше я шаг за шагом провел ее через все ипотечное дело Лайзы. Я никогда не считал, что следует приспосабливаться к жюри, но в выражениях, доступных всем, доносить до присяжных самые разные предметы — от смысла деятельности биржевых маклеров до психологии «футбольных мамаш» — приходится, ибо каждое жюри состоит из двенадцати умов, вызревших на разном опыте. И всем надо рассказать
Обозначив финансовые и юридические аспекты, с которыми столкнулась моя клиентка, я перешел к тому, по каким правилам вели игру «Уэстленд» и его представитель — компания «АЛОФТ инкорпорейтед».
— Итак, получив это дело, что вы предприняли в первую очередь?
— Как вы мне велели, я проверила все даты и детали. Вы сказали, что всегда в первую очередь следует убедиться, что истец имел право возбудить дело, в данном случае — что институт, предъявивший иск об отъеме дома, действительно имел право его предъявлять.
— Но разве в данном случае это не очевидно? Треммелы добросовестно вносили банку «Уэстленд» деньги в погашение ипотечного залога в течение почти четырех лет, но потом их постигли финансовые трудности, и они платить перестали.
— Не обязательно. В середине двухтысячных ипотечный бизнес резко обрушился. Слишком много ипотечных кредитов было выдано, затем реструктурировано и перепродано столько раз, что в ряде случаев цепочку передачи прав невозможно отследить. В нашем случае существенного значения не имело, кому Треммелы вносили свои ипотечные выплаты. Имело значение то, какое юридическое лицо законно владело правом на их ипотечный залог.
— Хорошо. И что вы обнаружили, проверив все даты и детали по делу об ипотечном залоге Треммелов?
Фриман снова попыталась отклонить вопрос на основании якобы его безотносительности к делу, но безуспешно. Мне не было необходимости повторять вопрос для Аронсон.
— Проверив даты и подробности дела, я обнаружила несоответствия и свидетельства мошенничества.
— Можете ли вы описать нам эти свидетельства?
— Да. Я нашла неоспоримые доказательства того, что документы о передаче прав были сфабрикованы, в том числе не имел юридической силы документ о праве «Уэстленда» изъять дом Треммелов вследствие неуплаты взносов.
— У вас эти документы с собой, мисс Аронсон?
— Да, и мы готовы продемонстрировать их в электронном виде.
— Прошу вас.
Аронсон открыла лэптоп, лежавший перед ней на пюпитре, и запустила программу. Документ, о котором шла речь, появился на подвесных экранах, и я попросил Аронсон перейти к объяснениям.
— Что мы здесь видим, мисс Аронсон?
— Позвольте сначала несколько предварительных пояснений. Шесть лет назад Лайза и Джефф Треммелы купили дом под ипотечный залог через брокерскую контору «Ситипро». Впоследствии она объединила их залог с пятьюдесятью девятью другими приблизительно такого же достоинства в единый портфель. Этот портфель купил банк «Уэстленд». В тот момент он нес ответственность за то, чтобы передача ему каждого из находящихся под ипотечным залогом домов сопровождалась необходимой официальной документацией. Но этого сделано не было. Уступка прав на ипотечный
— Откуда вам это известно? Разве то, что мы видим сейчас на экране, не является документом о передаче прав?
Я отошел от трибуны и жестом указал на подвесные экраны.
— Этот документ якобы является соглашением о перекупке прав, но если мы обратимся к его последней странице…
Она несколько раз нажала клавишу «вниз» на своем компьютере и перелистала документ к последней странице, на которой стояли подписи: подпись ответственного сотрудника банка и подпись нотариуса, заверенная государственной нотариальной печатью.
— Следует обратить внимание на два момента, — сказала Аронсон. — Согласно нотариальному свидетельству, которое вы видите, документ подписан шестого марта две тысячи седьмого года, то есть вскоре после того, как «Уэстленд» купил у конторы портфель ипотечных залогов. Имя и фамилия сотрудника, подписавшего документ со стороны банка, Мишелл Пена. Нам не удалось отыскать никакого Мишелла Пену, который бы в данный момент или в прошлом работал в «Уэстленд нэшнл» в каком бы то ни было качестве в каком бы то ни было подразделении или филиале банка. Второй момент: если вы посмотрите на нотариальную печать, на ней ясно виден срок окончания действия: две тысячи четырнадцатый.
Здесь она, как мы и договаривались, сделала паузу, словно бы поддельность печати должна была быть очевидна всем. Я помолчал, как бы ожидая продолжения, потом спросил:
— Ну, и что же не так со сроком действия, заканчивающимся в две тысячи четырнадцатым году?
— В штате Калифорния нотариальные лицензии выдаются только на пять лет. Это означает, что данная нотариальная печать должна была быть выдана в две тысячи девятом году, между тем дата составления документа, заверенного этой печатью, — шестое марта две тысячи седьмого года. Эта печать еще не была выдана в две тысячи седьмом году. А это означает, что документ составлен для того, чтобы сфальсифицировать ипотечное обязательство на собственность Треммелов банку «Уэстленд нэшнл».
Я вернулся на трибуну якобы для того, чтобы просмотреть свои записи, а на самом деле давая присяжным время уразуметь показания Аронсон. Украдкой бросив взгляд на ложу жюри, я увидел, что кое-кто из присяжных не сводит глаз с экранов. Отлично.
— И что вы подумали, когда обнаружили эту подделку?
— Что мы можем оспорить право «Уэстленда» на отъем дома у Треммел. «Уэстленд» не являлся законным держателем залога, это право по-прежнему принадлежит «Ситипро».
— Вы сообщили Лайзе Треммел о своем открытии?
— Семнадцатого декабря прошлого года мы — вы и я — встретились с клиенткой и проинформировали ее о том, что располагаем явным и убедительным свидетельством мошенничества по делу о переходе ее заложенной недвижимости в собственность залогодержателя. Мы также поставили ее в известность о намерении использовать эту улику в качестве рычага, чтобы добиться позитивного разрешения ее ситуации.
— Как она на это отреагировала?
Фриман запротестовала: я, мол, задаю вопрос, ответ на который может быть дан только с чужих слов. Я возразил: ведь было же позволено обсуждать душевное состояние подзащитной в момент убийства. Судья согласился, и Аронсон ответила: