Пятый свидетель
Шрифт:
— Договорились, но повторяю вам еще раз: я ни при каких обстоятельствах не признаю своей вины ни в чем, чего я не совершала. Пока они пытаются сделать виновной меня, где-то на свободе бродит настоящий убийца. Прошлой ночью я глаз не сомкнула в этом жутком месте. Всю ночь думала о сыне… Ведь если я признаюсь в чем-нибудь, чего не делала, то никогда не смогу посмотреть ему в глаза.
Я уж было испугался, что сейчас она откроет свой водопроводный кран, но Лайза вдруг замолчала.
— Я вас очень хорошо понимаю, —
— Зачем?
Я моментально заметил, как поднялись оградительные флажки: мы пересекали границу опасной территории.
— Затем что он — один из тех самых неподвязанных концов. Когда вы в последний раз что-нибудь от него слышали? Вдруг он внезапно объявится в разгар процесса и создаст нам проблему? Не может ли он согласиться свидетельствовать против вас или, например, сообщить суду о каких-нибудь предыдущих актах мести с вашей стороны? Мы обязаны знать все, Лайза. Материализуется ли что-то из наших знаний — не важно. Но если угроза существует, мы должны знать о ней заранее.
— А я думала, что один супруг не может давать показания против другого.
— У супруга есть право не свидетельствовать против своего партнера, и этим правом он может воспользоваться, но существует некая «серая зона», особенно в вашем случае, поскольку вы больше не живете вместе. Так что я хочу подвязать этот свободный конец. Вы можете хотя бы предположить, где ваш муж сейчас?
Мои разъяснения не были безупречны с точки зрения закона, но мне нужно было найти ее мужа, чтобы выяснить динамику развития их супружеских отношений и как это может или не может сказаться на ее защите. Расставшиеся супруги — темная карта. Можно предотвратить их свидетельство против супруга в суде, но предотвратить их сотрудничество с обвинением за пределами зала суда невозможно.
— Не имею ни малейшего представления, — ответила Лайза. — Но думаю, рано или поздно он объявится.
— Почему?
Лайза развела руками, словно показывая, что ответ очень прост:
— Запахнет деньгами. Если там, где он находится, есть телевидение или газеты и он в курсе того, что происходит, он непременно объявится. Можете не сомневаться.
Ответ показался странным — как будто прежде ее муж зарекомендовал себя искателем дармовых денег. Между тем, насколько я знал, если даже так и было, то тратил он из этих денег ничтожно мало.
— Вы говорили, что он превысил лимит по вашей кредитной карточке где-то в Мексике.
— Правильно. В Розарио-Бич. Он снял сорок четыре сотни и таким образом превысил лимит. Мне пришлось заблокировать карточку, а она была единственной, которая у нас оставалась. Но я не сообразила в тот момент, что, блокируя ее, исключаю возможность выследить мужа. Так что ответ — я не знаю, где он теперь.
Циско откашлялся и вступил в разговор:
— Как насчет контактов: телефонных звонков, имейлов, посланий?
— Сначала было несколько имейлов. Потом — ничего, пока он не позвонил в день рождения сына. Это было полтора месяца назад.
— Ваш сын не спросил у него, где он находится?
Лайза запнулась, потом сказала — нет. Лгунья она была никудышная. Я не сомневался, что она что-то скрыла, и сказал:
— Лайза, в чем дело?
Она помолчала немного и сдалась:
— Вы все подумаете, что я плохая мать, но я не разрешила ему поговорить с Тайлером. Мы поссорились, и я просто… повесила трубку. Потом мне было стыдно, но отзвонить ему я не смогла, потому что его номер не идентифицировался.
— Но у него же есть мобильный? — спросил я.
— Нет. Был когда-то, но этого номера, как сообщает автомат, уже не существует. Тот же телефон, с которого он звонил, то ли был чужой, то ли он купил новый, но номер на экране не отразился.
— Вероятно, одноразовый аппарат, — сказал Циско. — Такие продают в каждом универсаме.
Я кивнул. История супружеского разрыва всех повергла в уныние. Наконец я заговорил снова:
— Лайза, если он с вами свяжется, немедленно дайте мне знать.
— Хорошо.
Я перевел взгляд на своего сыщика и безмолвно передал ему послание: проверить все, что можно, насчет Лайзиного мужа-беглеца. Я не желал, чтобы он вдруг возник на суде в самый неподходящий момент.
Циско принял к сведению и утвердительно кивнул.
— Еще несколько вопросов, Лайза, и у нас будет кое-что, с чего можно начинать.
— Спрашивайте.
— Во время вчерашнего обыска в вашем доме полиция изъяла еще несколько вещей, о которых мы пока не говорили. Одна из них — то, что они назвали дневником. Вы знаете, о чем речь?
— Да. Я писала книгу. Книгу моих странствий.
— Ваших странствий?
— Да, странствий в поисках себя. Что я делала, чтобы помочь людям бороться за свои дома.
— Хорошо, значит, это дневник, описывающий ваши протестные акции и тому подобное?
— Правильно.
— Вы не помните, упоминали ли вы в нем когда-нибудь Митчелла Бондуранта?
Она опустила глаза, словно пыталась вспомнить.
— Не думаю. Но могла. Могла написать, что он — тот самый человек, который стоит за всем.
— Но ничего о том, чтобы насолить ему?
— Нет, ничего подобного. И я не причинила ему никакого вреда! Я этого не делала!
— Я вас не о том спрашиваю, Лайза. Я пытаюсь вычислить, что у них есть против вас. Значит, вы уверены, что этот дневник не доставит нам проблем?
— Не доставит. В нем нет ничего плохого.
— Ладно, отлично.
Я обвел взглядом членов своей команды. Из-за словесной перепалки с Лайзой я забыл следующий вопрос. Циско подсказал:
— Свидетельница.