Пятый угол
Шрифт:
— Итак, слушайте внимательно, Ливен: вы знаете, что ваш покровитель адмирал Канарис несколько недель назад стал частным лицом. Вы знаете, что весь абвер отныне передан в подчинение мне, — на тонких губах Гиммлера проскользнула улыбка. — Я как-то просматривал ваше личное дело. Знаете, что, собственно, мне нужно было бы с вами сделать?
— Вы должны бы, пожалуй, расстрелять меня, — тихо сказал Томас Ливен.
— Я? Э-э, что? Да, совершенно верно! Это я и хотел сказать! — Гиммлер крутил на пальце кольцо-печатку с рунами СС, он холодно посмотрел на Томаса. — Но хочу
Зазвонил телефон. Гиммлер взял трубку, немного послушал и снова повесил.
— Вражеские эскадрильи на подлете к столице рейха. Давайте спустимся в убежище.
Это была первая часть разговора. Вторая продолжалась в глубоком надежном бункере. В то время как лавина бомбардировщиков сбрасывала свой смертоносный груз на Берлин и менее ценные соотечественники гибли сотнями в менее надежных подвалах, рейхсфюрер сменил тон:
— Ливен, вы человек пацифистских убеждений. Не возражайте, мне все известно. И тогда тем более вы согласитесь со мной: это страшное кровопролитие пора прекращать. Мы, жители Старого Света, не имеем права убивать друг друга, как на бойне, в то время как большевистские недочеловеки посмеиваются в кулак.
Стены бункера слегка вздрогнули от тяжелого бомбового удара. На секунду погас свет и снова зажегся. Томас увидел, что лоб рейхсфюрера покрылся испариной. Гиммлер продолжал теперь вполголоса:
— Я веду трудную борьбу. На моих плечах чудовищная ответственность, которую никто с меня не снимет. Я должен все решать в одиночку.
«Я, я, я, — думал Томас. — А Гитлер? А Геббельс? А другие? Этот господин, судя по всему, на последнем этапе готовится сыграть свою партию».
— Как это заведено у нас, в один прекрасный день нам пришлось бы укоротить вам как врагу народа верхнюю часть туловища. Но вместо этого я хотел бы и намерен использовать вас. Лучшей кандидатуры мне не найти.
Вновь прогремел взрыв. Снова погас свет. Лицо Гиммлера стало серым:
— Вам известно, как перейти границу в Испанию. Вы знаете каждую контрабандистскую тропу из Испании в Португалию, так?
— Да, — сказал Томас.
— Хорошо. Вы получите все полномочия. Дарую вам свободу при условии, что вы целым и невредимым доставите в Лиссабон одного человека. Вы ведь банкир, не так ли? С вами ведь можно говорить о делах или как?
— Смотря о каких, — ответил Томас. И подумал: «ах вот оно что. Вот зачем я ему нужен. Португальцы разорвали с нами дипотношения. Испанцы не впускают больше в страну ни одного немца. Туда проникнуть можно только нелегально. Вот почему». Губы Томаса Ливена пересохли, он вспотел. «Я не герой, — думал он, — никакой не герой. Я боюсь. И если этот убийца миллионов сейчас потребует от меня переправить через границу его самого или кого-то из его родственников или друзей…»
— Так-так, вы уже ставите условия! — в голосе Гиммлера зазвучали опасные нотки. — Значит, смотря о каких?
— Кто этот человек? — тихо спросил Томас.
— Этот человек без сомнения будет вам симпатичен, — ответил Гиммлер. — Его зовут Вольфганг
7
Даже спустя несколько часов после отбоя воздушной тревоги Берлин все еще полыхал, как гигантский факел. Истеричная толпа запрудила вокзал. Кричали женщины и дети, мужчины отвоевывали места в вагонах, беспрерывно увозивших из города беженцев. Поезд был забит до отказа. Даже в туалетах стояли люди, тесно прижавшись друг к другу. Войти и выйти можно было только через окна. Но в спальном вагоне места были, много мест…
Четверо эсэсовцев, расшвыривая женщин и детей, эскортировали двух штатских к спальному вагону скорого поезда на Париж. При виде подошедших эсэсовцев проводник открыл запертую дверь.
— Господа Ливен и Ленбах, не так ли? — нервно осведомился проводник, Томас кивнул. — Ваши места 13 и 14.
Томас посмотрел на своего высокого худого спутника и сделал приглашающий жест. Ленбах, он же Бут, вошел в купе. На британском подполковнике был синий костюм, каштановые волосы коротко подстрижены, глаза светлые, брови кустистые. Томас обратился к нему по-английски:
— Могу себе представить, что вы чувствуете, мистер Бут. На вашем месте я думал бы так же. Тем не менее нам придется несколько дней ладить друг с другом.
Британский подполковник промолчал. Томас вздохнул и извлек из дорожной сумки бутылку виски. Наполнив два стаканчика, стоявших под зеркалом, он протянул один из них своему спутнику.
— Благодарю, — сказал англичанин. Томас впервые услышал его голос. Затем оба надолго замолкли. Поезд дернулся. Томас уселся на постель, посмотрел на умывальник и сказал:
— Я знаю, с какой миссией вы едете в Лиссабон, мистер Бут. Сразу догадался.
Ответа не последовало. Стучали колеса, поскрипывали оси… Томас продолжал:
— Вы должны передать мирные предложения Гиммлера англичанам и американцам. Подобная попытка уже была предпринята через английского генконсула Кебла в Цюрихе. Но тогда Гиммлер в последний момент пошел на попятную. А сейчас предлагает вам снова перемирие и совместную борьбу против Советов…
По-прежнему никакого ответа. Томас сказал:
— Ясно, что подобное предложение неприемлемо. Оно аморально с любой точки зрения. Вы боролись против нас вместе с Советами. Вы не можете предать своих братьев по оружию.
— Зачем вы мне все это рассказываете? — услышал Томас голос англичанина.
— Потому что в нашей стране живут не одни только свиньи.
— Этого я не понимаю.
— Вы ничего обо мне не знаете, — Томас открыто смотрел на англичанина. — У вас нет никаких оснований доверять мне. Вы знаете господина Гиммлера. Сейчас вам известно, какие мысли роятся у него в мозгу. Тем не менее скажу вам: в Германии живут не одни нацисты. Не все с ликованием участвовали в нападении на Россию.
— Без ликования, но напали!