Пятый всадник
Шрифт:
– Это очень серьезно? Ей больно? Когда я смогу ее увидеть?
Юки обстреливала доктора Гарзу вопросами, пока тот не вскинул руку:
– Она до сих пор в бессознательном состоянии. Большинство пациентов приходят в себя в течение получаса. Для других, как, возможно, и для вашей матери, требуются целые сутки. Пока что ситуация неопределенная, а потому доступ к ней запрещен. Давайте подождем до вечера и посмотрим, как пойдут дела.
– Но ведь все будет в порядке, да? Доктор, скажите, правда? – взмолилась Юки.
– Мисс Кастеллано, –
Дверь за противным доктором захлопнулась, и Юки, будто подкошенная упала на пластиковый стул. Она наклонилась вперед, уткнулась лицом в ладони и затряслась. Никогда еще я не видела, чтобы Юки плакала. Главное, что меня убивало, так это мое бессилие. А ведь, правда: чем тут поможешь?
Обхватив Юки за плечи, я зашептала:
– Ничего-ничего, ей помогут, здесь очень опытные врачи. Наверняка твоей маме совсем скоро станет лучше.
И мы остались, так сидеть: я гладила ее по спине, а Юки все плакала, и плакала, и плакала… Сжавшись в комочек, она превратилась в маленькую девочку.
Глава 6
В коридоре не было ни единого окна. Стрелки часов над казенной кофеваркой неумолимо крутились, отщелкивая час за часом и превращая день в вечер, а ночь – в утро. За все это время доктор Гарза так и не объявился, не прислал нам ни единой весточки.
Восемнадцать часов мы с Юки по очереди мерили шагами коридор, пили кофе и навещали дамскую комнату. На ужин употребили сандвичи из торгового автомата, обменялись иллюстрированными журналами, а затем, под неестественным светом люминесцентных ламп, просто сидели, слушая неглубокое дыхание друг друга.
К трем утра Юки все же заснула, склонившись к моему плечу, хотя минут через двадцать вдруг встрепенулась:
– Линдси? Что случилось?
– Нет-нет, ничего, спи спокойно. Однако сон к ней уже не шел.
Мы сидели плечом к плечу, неприкаянные в этом синтетически ярком, неприветливом месте, а кругом потихоньку менялись лица: то судорожно сцепившаяся руками пара, молча взиравшая перед собой пустыми глазами; то семейство с малолетними детьми на руках; то одинокий старик…
Всякий раз, когда распахивалась дверь в реанимацию, каждый из нас, будто марионетка, поворачивался к ней лицом.
Иногда выходившему оттуда медработнику в спину неслись чьи-то крики и плач.
Около шести утра появилась молоденькая ассистентка-интерн с кругами под глазами и в перепачканном кровью халате и с бумажки зачитала вслух имя Кастеллано.
– Как она? – вскинулась Юки со стула.
– В сознании, дела пошли лучше, – ответила девушка. – Мы ее еще подержим несколько дней, проведем кое-какие анализы, но в принципе вы сможете ее навестить сразу после перевода в палату.
Юки поблагодарила и обернулась ко мне с улыбкой куда более сияющей, чем можно было ожидать с учетом только что услышанного.
– Господи, Линдси, мама выздоровеет! Я так тебе благодарна, нет слов… Ты всю ночь со мной, здесь… – Она схватила меня за обе руки, не пытаясь сдержать слез. – Если бы не ты, даже не знаю… Линдси, ты меня спасла!
Я обняла ее, крепко прижав к себе.
– Юки, мы друзья. Все, что угодно, даже просить не надо. Ты ведь знаешь это, правда? Все, что угодно.
– Да, да!
– Главное, не забывай звонить. Ладно?
– Слава Богу, худшее позади, – лепетала Юки. – Линдси, ты сейчас за нас не волнуйся… Спасибо тебе. Какое же тебе спасибо…
Покидая больницу через тамбур с автоматическими дверями, я обернулась.
Так и не сойдя с места, Юки смотрела мне вслед, улыбаясь и помахивая рукой на прощание.
Глава 7
Такси урчало мотором ровно напротив входа в больницу. Вот повезло! Я плюхнулась на заднее сиденье, чувствуя себя как бумажный пакет с мокрым днищем. Совсем разваливаюсь. Всю ночь на ногах. Не-ет, такими вещами пусть студенты-первокурсники занимаются, а не взрослые девочки вроде меня…
Водитель – о чудо! – хранил благословенное молчание, пока мы в предрассветных сумерках добирались через весь город до Потреро-Хилл.
Спустя несколько минут я уже вставляла свой ключ в замок парадного входа уютного трехэтажного голубого домика викторианской эпохи, который мы делили с еще двумя наемными жильцами, и по стенающей лестнице поднялась на второй этаж.
Славная Марта, моя колли, встречала у двери, словно мы год не виделись. Судя по корешку счета, который Карен оставила на столе, собака накормлена и выгуляна. Просто Марта успела соскучиться – так же как и я.
– Мама Юки в больнице, – сообщила я своей любимице. – У-у, какая плохая у тебя хозяйка, совсем позабыла-позабросила, да? – Я потискала Марту за шею, она тут же полезла со своими слюнявыми поцелуями, после чего потрусила вслед за мной в спальню.
Уф-ф! Как же тянет завалиться между пуховыми складками да поспать часиков семь-восемь! Но нет, вместо этого я переоделась в давно не глаженный спортивный костюм с надписью «Санта-Клара универ.» поперек груди и взяла Ее Лохматое Величество на пробежку среди завитков утреннего тумана, наползавшего со стороны залива.
А в восемь ровно я была на рабочем месте и поглядывала сквозь стеклянные перегородки моего закутка на помещение дежурной смены, где давали очередной спектакль оформления ночного улова.
За время моего отсутствия горка папок на столе выросла, а индикатор автоответчика сердито моргал красным огоньком. Только я собралась с духом заняться этими назойливыми сторонами своего бытия, как поперек столешницы и еще не початого стаканчика кофе упала могучая тень.
В дверях стоял крупный лысеющий мужчина. Его свиное рыльце я знала почти столь же хорошо, как и свое собственное одухотворенное лицо.