Пыль дорог и стали звон
Шрифт:
— Приму к сведению, Таринор. — Сухо ответил эльф, и вновь воцарилась тишина. Драм то и дело поглядывал на небо, отражавшееся в его грустных бледно голубых глазах.
— Опасаешься дождя? — Спросил наёмник. — Скоро по пути должен быть постоялый двор, переждём там.
— Нет… Я жду, пока кто-нибудь из богов подаст мне знак.
— Чего? Каких богов? — Таринор подумал, что если бы он ел в этот момент, то обязательно поперхнулся, удивлённый ответом. Наёмнику смутно вспомнился странный сон.
— Раз я начинаю новую жизнь, мне нужен покровитель. Уларун покинул меня, когда
— А это обязательно? — Неуверенно проговорил Таринор. — У меня вот нет покровителя, я сам по себе. И, знаешь ли, прекрасно себя чувствую.
— Это не так. — Эльф неожиданно посмотрел на наёмника из-под капюшона. — Если ты не знаешь о нём, это не значит, что его нет. Ты можешь не видеть дороги, по которой идёшь, но ты всё равно будешь идти по ней. Но ты обязательно оступишься, если будешь продолжать не замечать её.
— Если я не вижу дорогу, это значит, что наступила ночь и мне стоит найти ночлег. — Рассмеялся Таринор. — Может быть, это у вас там не видно дорог.
— Я уверен, что ты меня понял. — Отвернулся эльф.
— Ладно, не обижайся. И кто же может дать тебе знак? И как он должен выглядеть?
— Я не знаю, как. Но когда я увижу его, я точно это пойму. Это может быть дикий зверь, видение или упавшая звезда. У эльфов много богов, но etheldiar чтут лишь нескольких из них. Уларун, защитник и покровитель etheldiar, Шесарран — путеводная нить в тоннелях жизни, Ирумия — покровительница мстящих. Но до отделения нашего народа от эльфов, мы также почитали таких богов как Иллания, Элеадар и Селименора. — Последнее имя Драм произнёс особенно таинственно и благоговенно, полушёпотом.
— Сели… Чего? — Не расслышал Таринор.
— Селименора — сестра Уларуна, не последовавшая за ним в Бездну после изгнания. Из всех sare erchain, старых богов, etehldiar наиболее благосклонно относятся к Селименоре, принцессе лунного света, серебряной госпоже…
— Ну, всё понятно с тобой.
— Что ты имеешь в виду? — Не понял Драм.
— То, что ты сам выбрал себе покровителя. Настанет ночь, от избытка свежего воздуха тебе покажется, что луна подмигивает тебе, а ты сочтёшь это за знак. Потом ты одеваешься в серебро и поёшь дифирамбы во славу среброокой и луноликой, или как там её.
— Если Селименора сочтёт нужным подать мне знак, то так тому и быть. — Раздражённо ответил эльф. — И не стоит тебе так пренебрежительно отзываться о богах, Таринор. Кара за неповиновение может быть очень жестокой.
— Да? И что же мне грозит.
— Мне рассказывали, что когда родилась моя сестра, брат моего отца был так недоволен этим, что позволил себе грубо высказаться об Уларуне.
— И что с ним стало? Заболел и умер? Несчастный случай? С кем не бывает.
— Не думаю, что произошедшее с ним было несчастным случаем. На следующий день во время семейной трапезы у него изо рта вылез паук. Потом пауки полезли из ушей, глаз и носа, и продолжали лезть, пока от него не осталась только куча одежды, кишащая пауками. И то были не простые пауки. Echain arun — священный символ Уларуна, самый ядовитый паук Аркобанда.
— Да
— Попробуй оскорбить его. Если из ушей не полезут пауки, значит — не грозит. — Улыбнувшись, ответил Драм.
— От твоего подземного юмора мне не по себе.
Эльф рассмеялся.
— На поверхности ведь тоже есть свои боги? Наверняка у людей их не меньше. — Сказал Драм, ещё раз взглянув на небо.
— Ага. Немало. Но ни один из них не сделал мне ничего хорошего. И плохого тоже. У меня с ними нейтралитет. Я не трогаю их, они — меня. И все довольны.
— Мне непонятно такое отношение. Меня учили, что всё в мире подчиняется богам, поэтому…
— А меня некому было этому учить. Поэтому я научил себя, что я сам выбираю дорогу и смотрю под ноги, чтобы не оступиться. Такова моя, если угодно, жизненная философия. — Нарочито высокопарно произнёс наёмник.
— Мы из разных миров, Таринор. — Произнёс эльф после недолгого молчания. — Однако боги влияют на всех, хотим мы этого или нет. И это — моя жизненная философия. — Последние слова Драм буквально выпалил.
— Ладно тебе, не кипятись. — Улыбнулся наёмник. — Каждому бродяге своя дорога. И каждая может привести к чему-то интересному. Кстати! — Таринор вспомнил о странном шлеме, подаренном гномами. Отец Дормий не смог поведать о происхождении этой вещи, так, может быть, тёмный эльф сможет сделать это? Наёмник остановился и, скинув с плеча сумку, вынул чёрный гладкий шлем, блеснувший на солнце отполированным боком. — Есть мысли, откуда эта штука?
— Где ты это взял? — Драм изумлённо взглянул на наёмника. — Как это вообще могло попасть сюда?
— Вижу, узнал? Твоих сородичей работа? — Усмехнулся наёмник. — Там ещё нацарапано что-то внутри. Думаю, тебе не составит труда прочитать.
Драм взял шлем в руки и заглянул во внутреннюю часть, где находилась надпись. Сосредоточенно вглядевшись, он вскинул брови.
— Это язык etheldiar, Таринор. Мой язык. Эта надпись — метка мастера. Она гласит «Эрисенар Этель Арун, мастер-оружейник. Во славу Этель Арун!». — Проговорив это, эльф вновь обескуражено взглянул на наёмника.
— И что это должно мне сказать? Я не разбираюсь в ваших именах. Он что, какая-то большая шишка?
— Он — мастер-оружейник дома Этель Арун. Умерший семьсот лет назад. Это же aila anedhress, на вашем языке — «живая память»… реликвия! Это обсидиановый шлем времён Войн домов. Но… Надеюсь, ты не надевал его? — С опаской спросил эльф.
— Нет, я, знаешь ли, поостерёгся. А вдруг мне кошмары сниться будут. Мало ли, чем он заколдован.
— Кошмары — самое меньшее, что могло произойти с тобой, Таринор. Помимо защиты такие шлемы создавались в качестве ловушек. Так был убит Асирион Диар, чья голова была раздавлена таким вот шлемом, присланным его врагами якобы в подарок. Ты выгодно отличаешься от него отсутствием привычки надевать на голову незнакомые предметы. — Язвительно заметил Драм. — Проживёшь долгую жизнь.