Пыль на трассе
Шрифт:
— И что, по-твоему, на уме у молодого Макалпина? — спросил Нойбауэр.
— Что угодно. — Траккья простер руки в стороны. — В любом случае это никак не на пользу Харлоу. Его устроит все, что может скомпрометировать Харлоу. Что угодно. Этот дьяволенок — малый решительный, а Харлоу он ненавидит. Не хотел бы я попасть к нему в черные списки.
— Выходит, Никки, у нас появился союзник?
— Почему бы нет? Давай сочиним для него какую-нибудь симпатичную басенку. — Он глянул через улицу. — Похоже, молодой Рори чем-то недоволен.
Действительно, вид у Рори был сразу и раздосадованный, и рассерженный, и озабоченный: из-за высоких спинок перегородки, из-за общего шума в кафе он мог уловить только обрывки разговора в соседней кабинке.
К тому же Харлоу и Даннет вели разговор почти шепотом. Перед ними стояли стаканы с прозрачной жидкостью, в каждом плавал кусочек льда и лимон. Но джин был только в одном из них. Даннет оценивающе посмотрел на крошечную кассету с пленкой, покатал ее на ладони, потом убрал во внутренний карман куртки.
— Код? Ты уверен?
— Абсолютно. Может, какой-нибудь неведомый иностранный язык. В этих делах я не силен.
— Я тоже. Но специалистов мы найдем. И насчет трейлера «Коронадо» уверен?
— Сто процентов.
— Выходит, мы пригрели на груди змею — кажется, это выражение сюда в самый раз.
— Да, неприятная история.
— Ты считаешь, Генри тут ни при чем?
— Генри? — Харлоу решительно покачал головой. — Голову ставлю, он в это не замешан.
— А ведь он при трейлере во всех поездках.
— Все равно.
— И что, Генри придется уйти?
— А какой у нас выбор?
— Значит, Генри уходит — слава богу, временно, а пока что он получит свою старую работу. Конечно, он расстроится, но лучше пусть один пострадает недолго, чем тысячи будут страдать всю жизнь.
— А если он откажется?
— Я его выкраду, — обыденным тоном заявил Даннет. — Или еще как-нибудь уберу — безболезненно, разумеется. Но он уйдет и сам. Доктор уже подписал свой приговор.
— А врачебная этика?
— Подлинная кардиограмма с шумами в сердце + 500 фунтов — и его угрызения совести растаяли, как снежинка в реке.
Опустошив стаканы, мужчины поднялись и вышли. Выждав необходимую паузу, покинул кафе и Рори. В кафе напротив Нойбауэр и Траккья поспешно встали со своих мест, быстро пошли следом за Рори и через полминуты его перехватили. Рори не скрывал удивления.
Траккья доверительным тоном начал:
— Рори, нам надо поговорить. Тайну хранить умеешь?
Видно было, что Рори заинтригован, но природная осторожность покидала его крайне редко.
— Какую тайну?
— Ну, ты человек подозрительный.
— Какую тайну?
— Джонни Харлоу.
— Так бы сразу и говорили. — Рори мгновенно сосредоточился, приготовился слушать. — Конечно, хранить тайну я умею.
— Тогда никому ни слова, — велел Нойбауэр. — Ни словечка, иначе все пропало. Понимаешь?
— Конечно, понимаю. — Рори и представления не имел, о чем вел речь Нойбауэр.
— Когда-нибудь слышал об АГГП?
— Конечно. Ассоциация гонщиков «Гран-при».
— Правильно. Так вот, АГГП приняла решение: чтобы обезопасить всех нас, то есть гонщиков, да и зрителей, Харлоу надо от участия в «Гран-при» отстранить. Мы хотим, чтобы ему запретили выступать на всех автотрассах Европы. Ты знаешь, что он стал пить?
— Кто же этого не знает?
— Он пьет так, что стал самым опасным водителем в Европе. — Голос Нойбауэра звучал глухо, заговорщицки и очень убедительно. — Гонщики боятся стартовать с ним в одном заезде. Каждый из нас думает: вдруг следующим Жету окажусь я?
— Вы… вы хотите сказать…
— Да, он был тогда под газом. И ни в чем не повинный человек умер, Рори, потому что другому вздумалось выпить на полбутылки больше, чем ему положено. Как думаешь, такой любитель выпить сильно отличается от убийцы?
— Нет, совсем даже не сильно!
— Поэтому АГГП попросила Вилли и меня собрать нужные улики. Насчет его пристрастия к спиртному. Особенно перед крупными гонками. Ты нам поможешь?
— Вы еще спрашиваете?
— Мы все знаем, мальчик, мы все знаем. — Нойбауэр положил руку на плечо Рори — тут и сочувствие, и понимание. — Мэри ведь и наша любимица. Ты только что видел в кафе Харлоу и мистера Даннета. Харлоу пил?
— Я вообще-то их не видел. Просто сидел в соседней кабинке. Но слышал, как мистер Даннет попросил джин, а потом официант принес два высоких стакана, в них было что-то, похожее на воду.
— На воду! — Траккья грустно покачал головой. — Что ж, как будто все сходится. Но не могу поверить, что Даннет… хотя кто знает? А насчет выпивки они ничего не говорили?
— Мистер Даннет? А что, его тоже в чем-то подозревают?
Траккья ответил уклончиво, прекрасно зная, что это лучший способ заинтриговать Рори:
— Про мистера Даннета я ничего не знаю. Так что насчет выпивки?
— Они говорили очень тихо. Кое-что я уловил, но не много. Насчет выпивки ничего. Харлоу передал мистеру Даннету кассету с фотопленкой, которую он подменил, — кажется, так. Я толком не понял, о чем речь.
— Это нас вряд ли интересует, — сказал Траккья. — А вот все остальное — да. Так что теперь смотри в оба, ладно?
Рори мгновенно вырос в собственных глазах, но, тщательно это скрывая, по-мужски кивнул гонщикам и ушел. Нойбауэр и Траккья поглядели друг на друга с перекошенными от ярости лицами.
Сквозь стиснутые зубы Траккья прошипел:
— Каналья! Он подменил кассеты! И мы засветили пустую пленку.
Вечером того же дня Даннет и Генри сидели в укромном уголке вестибюля гостиницы «Чессни». Вид у Даннета, как обычно, был загадочно-бесстрастный. Генри выглядел слегка озадаченным, хотя, призвав на помощь всю свою природную смекалку и проницательность, пытался реально оценить ситуацию, понять, что стоит за конкретными словами. При этом изображал из себя простачка.