Пыль приключений
Шрифт:
Чернов вздохнул.
– Сам не знаю. Мне все кажется, что может произойти какой-нибудь нелепый случай. Один самолет с неисправной антенной, и...
– Самолеты с неисправными антеннами не выпускаются в рейс. У них не запускаются моторы. Вы же знаете. Если в оборудовании хоть малейшая неисправность, стартовый автомат не срабатывает.
– Неисправности могут появиться в полете!
– Тогда срабатывает посадочный автомат. И это вы тоже знаете.
– А если...
– Хватит ваших "если", - рассердился Свиридов.
– Для чего, по-вашему, мы сидим здесь? Чтобы обезопасить эти "если" и чтобы вы были спокойны. Вы и Контроль безопасности.
–
– Теория вероятностей на вашей стороне. На нашей стороне - техника, Свиридов кивнул на стеклянную стену, за которой стояли две аварийные машины в полной готовности к вылету.
– Восемь аварийно-спасательных станций подкарауливают этот ваш математический случай. Вы успокоились, дорогой друг? Вам нужно просто отдохнуть...
– Можно я посижу с вами? Сам не знаю, что со мной. Всего несколько часов назад я был совершенно спокоен. А сейчас...
– Ладно, - Свиридов повернулся во вращающемся кресле.
– Устраивайтесь на диване. В конце концов мы с вами обеспечиваем вспомогательные операции. На главном направлении наступаем не мы. Вы ведь слышали, опыт идет совсем не так, как ожидали.
– Да, Антарктида сдвинулась.
– Чернов уселся на диване. Глаза его машинально следили за цветными жуками на табло.
– Совет заседает непрерывно, - сказал Свиридов.
– Собственно, сейчас нельзя даже просто прекратить эксперимент. Раньше считалось, что его могут приостановить в любой момент, а оказалось, что нет.
– А как же расчеты?
– Риск есть в любом опыте. Иначе это не опыт. До каких-то явлений наши цифры еще не дошли. Все считали, что Антарктида выдержит. Какую-то слабину в глубине недоглядели - примесь в породе, изменение в расположении кристаллов, мало ли что. Какой-то брак в работе природы. Ведь материк вовсе не монолитный, а сила приложена к Земле истинно космическая. Материк треснул, и кусок его там, где находится двигатель, пришел в движение. Теперь трудно сказать, что лучше: оставить оторвавшийся кусок Антарктиды там, где он есть, остановив опыт, или перегнать в такое место, где его влияние на размещение массы Земли будет наименьшим. Вы знаете, сейчас планету взвешивают очень скрупулезно - приборы могут заметить чуть ли не ваши шаги по Земле. Представляете, какую приборы подняли панику! Счетные машины пересчитывают все заново. Но им нужны точные сведения об оторвавшемся куске материка.
– Роботы их дадут.
– Готовых автоматов для такой именно работы нет.
– Их надо изготовить.
– Боюсь, что просто не успеть.
Резкий звонок прервал разговор.
Свиридов поднял глаза к табло.
Два рубиновых жука пересекали красную линию.
Звонок умолк и тут же затрещал снова.
Еще два жука в другом месте словно шилом проткнули красную нить.
Звонок зазвенел в третий раз. Еще одна пара жуков решительно и прямо нацелилась на линию обороны.
Чернов приподнялся с места.
– Станция "Шесть"?
– послышался голос начальника спасательной службы.
– Машины на старте!
– откликнулся Свиридов.
– Готовность к вылету одна секунда.
– Обождите, - сказал Ван Гульден.
– Это машины "Скорой помощи" пошли на задание. Что случилось? Ничего. Вернее, слишком многое... В общем через семь минут и к вам прибудут ученые, отдайте им машины. Ничего не поделаешь; только машины "Скорой помощи" снабжены устройством, позволяющим проникать за математическую завесу. Ученые полетят к месту действия. Да, им необходимо там побывать. Самим. Продолжайте нести дежурство, - добавил он.
– Получите запасную машину со станции "Восемь".
– Ну, - воскликнул Свиридов, поворачиваясь в кресле.
– Вот случай, которого даже вы не сумели придумать! Кажется, сегодня работы хватит!
5
Машина шла на высоте двенадцати километров. Три слоя облаков отделяли наблюдателей от Земли.
– Видишь, меньше, чем на командном пункте, - пожаловался Манташев.
Действительно, после эффектного ощущения полета над Южным полюсом, которое создавали видеоустройства командного пункта, когда людям казалось, что они парят в воздухе и могут переноситься в мгновение-ока в любое место, реальный полет выглядел скучным. За окнами пустота. Табло в кабине самолета напоминало картину в рамке, повешенную на стенку.
– Как странно получилось!
– подумал вслух Забелин.
– Казалось, все абсолютно взвешено.
– Процент неведомого всегда велик там, где что-нибудь делается впервые, - возразил Манташев.
– Вы думаете, первому полету человека в космос не предшествовали опыты без людей? Их было столько, сколько требовалось, чтобы получить достаточную уверенность, хотя риск все же оставался... То, что мы делаем, тоже опыт. Не на модели уже, как было до сих пор, а прямо на Земле. И, наверное, потребуется еще не один такой опыт, пока операция в окончательном виде не предстанет как абсолютно надежная. Ведь какая силища прикладывается! Земля ничего подобного еще не знала...
– Раз Контроль безопасности разрешил наш полет в зону, значит он считает положение достаточно серьезным.
– Он, как и вое мы, считает, что немногие могут и даже должны рисковать в интересах миллионов. Кроме того, он исходит из принципа: человек не должен уступать без боя обстоятельствам. В этом залог безопасности людей; в том, чтобы они были сильные и смелые.
Он взглянул на табло.
– Повторим для ясности условия задачи. Выключить двигатель мы можем в любой момент. Здесь нет никакой проблемы. И если бы двигатель оставался на месте, а не кочевал вместе с оторвавшимся куском Антарктиды, никаких осложнений не произошло бы. Сейчас, выключив двигатель, мы не восстанавливаем статус-кво. Значит, возникает необходимость иметь возможность включить двигатель после остановки. То есть это уже не вулкан, а мотор, который мы включаем, выключаем и снова включаем, что раньше не предусматривалось. И возможности тут...
Он взглянул на Забелина.
– Я уже докладывал, - пожал тот плечами.
– Двигатель не рассчитан на повторное включение. Он активно работает восемь часов в сутки. Мощность его за этот срок меняется. Наибольшая - когда реактивная отдача действует прямо в сторону поворота Земли. Остальные шестнадцать часов идет тихое горение, но с очень высокой температурой. Земля делает оборот, и двигатель снова начинает извергать мощную струю раскаленных газов. Это переключение нами не управляется. Просто горючее заложено перемежающимися слоями: активный слой, слой поддержания реакции. Это сделано именно потому, что включать его заново очень трудно. Камера должна охлаждаться месяца полтора. Только потом туда смогут проникнуть автоматы, чтобы установить новый запал и подвести провода на место тех, что сгорели. Там все накалено. Ведь это на самом деле вулкан, только в тысячи раз более сильный, чем настоящий. Заглушить его мы можем легко, впрыснув в жерло вещество, останавливающее реакцию. Ракеты стоят наготове.