Пыль приключений
Шрифт:
Чернов с трудом приподнялся. Ветер и пар снова обрушились на него. Он хотел уцепиться за крутой борт машины, к которой его прибило, но руки соскальзывали. Где-то в носовой части должно быть аварийное кольцо. Раза два его чуть не затянуло под машину. Кольцо убиралось в корпус с такой точной подгонкой, что не оставалось даже маленькой щели. В досаде Чернов пнул ногой в корпус машины, и тотчас же что-то стукнуло его по ноге. Нечаянно удар пришелся рядом с кольцом, и оно откинулось.
Нагнувшись, он вцепился в кольцо обеими руками. На
Продолжать держаться за кольцо значило только одно: идти к верной гибели. Зато выпустить кольцо - наверняка потерять машину. Счастливые случайности не выпадают дважды.
Чернов держал кольцо, тянувшее его в туман и мрак, и, сосредоточив всю свою волю, громко и отчетливо отдавал приказания спасательной машине. Она должна быть где-то рядом, если ее не сорвало в пропасть. Но вдруг прервется связь или аппарат не расслышит, не поймет его?
– Трос!
– приказывал Чернов.
– Спасательный трос! На мой голос.
– Он не мог указать в тумане другого ориентира.
– Скорее!
"Бросаю", - равнодушно ответила машина.
Чернов пригнулся. Крюк ударился в металлический корпус прямо над его головой.
Чернов подхватил крюк и накинул его на кольцо.
– Тяни!
– крикнул он.
Хватаясь за тонкую плетеную нить руками, Чернов дошел до своей машины. Он ухитрился залезть внутрь; там было почти по пояс воды.
– Вперед!
– скомандовал он.
Перегруженная машина не двинулась с места.
– Вверх, - сказал Чернов.
– Вертикально.
Словно перекормленный гусь, машина тяжело, с шумом и плеском оторвалась от воды. Она гудела и трепетала от напряжения, вися на одном месте. Трос, соединяющий ее с другой машиной, мягко прогнулся. Не дожидаясь, пока самолет разлетится вдребезги, Чернов открыл донные люки, и вода устремилась через отверстия наружу.
По мере того как вес машины уменьшался, она держалась в воздухе все увереннее, наконец трос натянулся, и вот наступил момент, когда груз стронулся с места.
Чернов повел самолет низко, так, чтобы тяжелое тело, которое он тянул на буксире, плыло в воде, стекавшей в ущелье. Поднять в воздух потерпевшую аварию машину он не решался. Так он вел ее, как сома на удочке, пока не выволок на сухой лед.
Здесь он решил сделать передышку. Но едва он посадил свой самолет, как тотчас же рядом с ним, разбрасывая брызги льда, села другая спасательная машина. Оттуда вылез Свиридов, чрезвычайно разъяренный, и велел Чернову занять место пассажира. Сам он, быстро прицепив к пострадавшей машине второй трос, сел в переднее кресло.
Командуя сразу двумя машинами-тягачами, Свиридов ловко и уверенно завершил спасательную операцию. Через несколько секунд после прибытия на станцию пострадавших уже развозили по санаториям.
Когда заботы первой необходимости остались позади, Свиридов обернулся к Чернову.
– Послушайте, - сказал он свирепо, - вам нужно лечить нервы. Чего это вы бросились в спасательную операцию? Вы что, знаете это дело лучше других? Или не было на месте никого, кроме вас?
Чернов провел рукой по лбу.
– Я совсем не подумал, - смутился он.
– Я так живо представлял себе все время, что может случиться с самолетом, если он окажется по ту сторону завесы, что когда послышался...
– С таким воображением, как у вас, - прервал его Свиридов, - нечего являться на спасательную станцию. Зачем вы пришли?
– Но я человек...
– Именно поэтому! Я бы не пошел в спасательную службу, если бы знал, что не гожусь для этого. Вам надо было ехать в санаторий и ждать, когда все кончится.
– Это было бы мучение!
– вырвалось у Чернова.
– Мучались бы вы один, - непримиримо возразил Свиридов.
– Без всякой опасности для других.
– Но ведь я помог...
– Вы, - безжалостно объявил Свиридов, - чуть было не погубили экипаж потерпевшего аварию самолета и самого себя заодно. Неумелые действия хуже, чем... Что, я должен цитировать басни? А раз вы начали, я не мог уже ничего сделать. Пришлось вызывать спасательную машину с другой станции. Чистейшая случайность, что никто не погиб!
Лицо Чернова искривилось.
– Вы вправе думать обо мне что угодно, - прошептал он.
– Я спасовал... Не выдержал...
– Чепуха!
– Свиридов говорил грубым голосом.
– Вы действовали молодцом! Как настоящий парень!.. Но глупо. А в нашем деле этого не полагается. Вот и все.
Он хлопнул Чернова со всего размаха между лопатками:
– Неразумный поступок в наш разумный век! Говорят, в прошлом к таким вещам относились снисходительнее. Но, понимаете, если мы не можем преодолеть все наши слабости, то мы по крайней мере обязаны их знать. И стараться не подводить других.
– Спасибо, - сказал Чернов.
– Я действительно вел себя глупо.
– Я сам виноват, - возразил Свиридов.
– Надо было отправить вас обратно, когда вы явились на спасательную станцию. Пожалел... У вас был такой замученный вид. Я поступил неправильно. И на вас сейчас зря обрушился. Сам во всем виноват, и самую главную глупость сделал я. Ладно! Хватит...
7
Манташев нарушил непременное условия работы участников любой ответственной экспедиции. Он обязан был думать вслух, чтобы каждая его мысль записывалась секретарем-автоматом. Его мысли принадлежали не ему, и он не имел права таить ход пусть даже неясных еще своих размышлений. Но никто не сказал ни слова по этому поводу. Заниматься моральной стороной дела сейчас просто не оставалось времени.
Аппараты записали последние слова Манташева. Машины произвели анализ измерений, сделанных с борта самолета. Члены Совета обменялись мнениями.