Пыль Снов
Шрифт:
— Расслабь ходули, сладкая, — предложила Ромовая Баба, махнув пухлой рукой на другой брус, лежавший около фонаря.
— Где Соплюк? — спросила Шпигачка. — Слышала, он хотел потолковать с Боссом. Насчет испробования новых бамбасов…
— Припасов, — поправила Ромовая Баба.
— Точно, припасов. Я о том, что мне дали меч, а что с ним делать? Меня как-то связали и пытались побрить налысо, так я увидела их мачете и бегом к Хозяйке жаловаться. Острые лезвия меня в дрожь бросают — слишком легко ими порезать что не надо, если ты понимаешь.
— С теми, что сделал Баведикт, ничего делать нельзя, — сказал Восход. —
— А почему? — удивилась Шпигачка.
— Потому, любимая, — пробурчала Ромовая Баба, — что есть другие саперы, верно? В Охотниках. Они увидят, что смастерил Баведикт, и захотят себе. Глазом не моргнешь, как порошки и растворы кончатся, нам самим ничего не останется.
— Жадные ублюдки!
— Поэтому заставь себя молчать, ладно? Особенно когда работаешь.
— Слышу тебя, Ромба. Не беспокойся — за всеми этими брачными предложениями я рта раскрыть не успеваю.
— Тебе тоже? Почему они так торопятся, вот интересно.
— Дети, — сказал Восход. — Они хотят детей и побыстрее.
— И почему бы? — удивилась Шпигачка.
Восходу на ум приходили лишь мрачные ответы, поэтому он молчал.
Вскоре Ромовая Баба громко вздохнула: — Шары Странника! Они все думают, что помрут.
— Не самое хорошее настроение, — подумала вслух Шпигачка, доставая самокрутку и склоняясь к фонарю, стоявшему слева. Когда кончик задымился, она затянулась, раздувая огонек, и села поудобнее. — Духи подлые, всё болит.
— Давно пила? — поинтересовалась Ромовая Баба.
— Неделю назад и больше. А ты?
— То же самое. Забавно. Все становится яснее.
— Да, забавно.
Восход тихо улыбнулся, видя, что Шпигачка пытается разговаривать с малазанским акцентом. «Они так говорят „да“, как будто у слова много значений. Не только „да“, но и „ладно“ и „так его“ и даже, пожалуй, „угодили мы в кашу“. Не слово, а полная характеристика малазан». Он тоже вздохнул и оперся головой о борт. — Да-а, — сказал он.
И все кивнули. Он это понял, даже открывать глаза не понадобилось.
«Мы сплачиваемся. Как и говорил Мертвый Еж. Да, как он говорил».
— Прохлаждаешься без дела, солдат. Возьми тот сундук и за мной.
— Я тут разузнал, старший сержант, чем вы заведуете, и вам моя помощь во-вовсе не нужна.
Прыщ чуть не подпрыгнул: — Дерзость? Неподчинение? Мятеж?!
— Продолжайте, сэ-сэр, и мы закончим по-по-кушением на го-го-сударство.
— Ладно, — сказал Прыщ, вставая прямо перед здоровенным, лыбящимся ублюдком. — Никогда не считал тебя говоруном, капрал. Какой взвод, кто сержант?
Правая щека мужчины вздулась (малазане стали перенимать отвратительные местные привычки); он не сразу сумел ответить: — Восьмой легион, Девятая ро-рота, Четвертый взо-во-вод, сержант Скри-ри-рип. Капрал Тар-ар-р. Не к ва-вашим услугам, старший сержант.
— Крутым себя вообразил, капрал?
— Крутым? Я дерево, так его, а вы ветер, вам меня не сду-дуть. Сейчас, видите, я пыта-та-юсь встать, ведь моя-я очередь в дозор. Хотите дурака, которо-рый буде-дет краденое таскать, ищите друго-го-го.
— Что у тебя во рту?
— Рилиг, так наз-з-зывают. Д’рас. Чтобы быть тре-зез-зезвым.
Прыщ видел, как у капрала блестят глаза, как лицо мелко
— Ту-тут вы-вы навер-вер-но пра-вы-вы-вы.
— Выплю-плю-нь, капрал, пока голова не взорвалась.
— Не-не-не мо-гу-гу, старш-марш-парш-шант. До-ро-ро-го-го сто-сто…
Идиот подпрыгивал как маковое семя на каменной сковороде. Прыщ схватил Тарра за горло, заставил склониться над бортом. — Плюй, дурак!
Тот хрипел, как задушенный. Затем раздался надсадный кашель. Колени капрала подогнулись — Прыщу пришлось его держать. Он долго смотрел в глаза Тарра. — В следующий раз, капрал, слушай, что советуют местные. Ладно?
— Ды-ха-ха-ху-да-да!
Прыщ отступил. Тарр выпрямился. Голова капрала дергалась от каждого звука.
— Теперь давай, обеги палубу двадцать раз. Эй, погоди, — спохватился Прыщ. — Почему бы не помочь мне с сундуком?
— Легко, сэр. Сейчас. Не беспокойтесь!
«Дураки, не умеющие беречь свои головы», подумал Прыщ, «самые легкие цели. А не купить ли этого рилига? Так, ради интереса».
Двое полукровок из Д’раса ухватились за ограждение кормы.
— Целый шар? — спросил один, выпучив глаза от удивления.
— Целый шар, — подтвердил второй. — Просто сунул за щеку и ушел.
— И где он теперь?
— Наверное, вычерпывает баржу оловянной кружкой. Это корыто точно не потонет.
Они засмеялись.
И все еще смеялись, когда Тарр добрался до обоих. Подошел сзади. Схватился руками за два пояса. Первый раз они взвыли, когда их ноги оторвались от палубы; второй раз взвыли, когда полетели через борт. Громкий плеск, вопли…
Сверхъестественно зоркие очи Тарра сразу заметили дюжину крокодилов, быстро плывущих к судну. А он о тварях и забыл. Тем хуже. В следующий раз подумает.
Раздался тревожный сигнал — большой бронзовый колокол быстро сбавил заполошный вначале темп и зазвучал мерно, напоминая похоронный звон. Потом снова наступила тишина.
Жизнь на реке — трудное дело, очень трудное. Но так уж повелось. Громадные ящерицы с зубастыми пастями выглядят достаточно устрашающе, но местные грузчики любят рассказывать о речных коровах, что живут ниже по течению. Звучит не особенно страшно, на взгляд Тарра, даже если у них длинные клыки и выпученные глазищи. Нарезая круги, он слышал лишь путанные, странные обрывки разговоров, быстрые как вздох, быстрые как мелькание стучащих о палубу подошв. Да, бдительный дозор, нет времени медлить, нет времени на всякую чепуху. Вдоль борта, вдоль борта, круг за кругом, это хорошее упражнение, только вот он изорвет кольчугу, и мешок, и даже складную лопату, и может потребоваться двойное ускорение, просто чтобы узнать внезапно выскакивающие навстречу лица — хотя он и так знает их изнутри и снаружи, знает, кто любит копченую рыбу и ледяное пиво или пиво, теплое как моча и так много босых ног, что если кто-то нападет ночью? Им гвозди вопьются в мягкие пятки, и он один поведет атаку, но так будет лучше, ведь сейчас он убьет кого угодно, даже летучих мышей, они так медленно летают — совсем не так быстро, как жгучие искорки в мозгах и затылке и ушах и других местах и поглядите на это! Марш на коленях, так просто! Он ведь стер ноги до коленей и палуба быстро надвигается разбить ему нос и посмотрите кто дома, но никого дома — только летучие мыши…