Пылающая межа
Шрифт:
Это Авакяну уже было известно, и, изобразив крайнее понимание, он кашлянул, состроив скорбное выражение лица.
– Весь Агдам, весь Арцах знают о своем благодетеле… – начал он.
– Да брось ты чепуху городить, – поморщился гость, – тоже мне придумал: благодетель! Я просто агдамец, а это что-нибудь да значит! Я считаю, если ты родился в каком-то месте – пускай это будет небольшой городок, даже маленькая деревушка где-то в горах, то куда бы ты ни уехал, где бы ни оказался – забыть свою землю нормальный человек не сможет.
Несмотря на свои слова, ему, конечно же, было приятно
– Нет, это правда, дорогой Левон, – отозвался Авакян, – по поводу отношения агдамцев к вам мне-то известно лучше, чем кому-либо. Но только…
– Что такое? – сдвинул брови Левон.
– Я насчет финансирования. Надо в пять раз больше! – ласково произнес Тигран. – Убытки таковы, что просто не знаешь, за что взяться. Сейчас ситуация такая, что напоминает старый дырявый носок. Его штопаешь в одном месте, а он тут же начинает расползаться в другом.
Носки Авакян никогда в жизни собственноручно не штопал, но использовать яркие и доходчивые образы в своей речи он любил.
– Опять же ремонт детдома, восстановление завода, жилые дома… Перечислять все – пальцев на руках не хватит. И это только самое основное, – покачал головой хозяин, – вот, я тут набросал кое-что уже более серьезно.
Он протянул гостю бумаги. Тот с несколько недовольным видом взял их и, мельком взглянув, положил на свой портфель.
– Не все сразу, дорогой, – поджав губы, сказал Казарян, разочарованный тем, что его усилия оказываются недостаточными, – там дальше посмотрим.
– Нет, я, конечно, понимаю, что деньги с неба не валятся, – поспешил загладить возникшую неловкость Тигран, – не поймите меня превратно…
– Вот именно, деньги еще нужно заработать. – Эти слова Казаряна прозвучали несколько более сухо, чем предыдущая беседа.
– Я ведь не о себе забочусь, – вздохнул Авакян, – людей бы обеспечить самым необходимым. Иногда вот думаешь: зачем мне все это надо? Бегаешь, суетишься, нервы тратишь – все для людей.
– Ладно. Будем разбираться, – поднялся с кресла Казарян, – однако мне пора ехать.
– Может, проводить? – с готовностью спросил Тигран. – Все сделаем в лучшем виде. Сейчас я позову своих ребят, и лучшее сопровождение в Агдаме гарантировано нашему дорогому гостю.
– Нет, не стоит, у меня же охрана, – усмехнулся Казарян, – да и вообще: я ведь дома, кого мне тут бояться?
– В принципе конечно… – кивнул Авакян.
Они, спустившись по лестнице, вышли во двор.
– Эх, даже не хочется никуда ехать, – вздохнул Левон, – но тут же понимаешь, что это невозможно. Куда же денешься?
– Да, дорогой Левон, от вас зависит слишком многое на родине. Главное, что здесь есть люди, которые и для вас готовы сделать что угодно. Мы всегда встретим вас с распростертыми объятиями, как самого дорогого человека! – добавил Авакян пафосу в прощальные слова.
Они обнялись, и Казарян уселся в машину. Стоя у ворот, Авакян с умильной улыбкой махал рукой уходившей машине, за которой следовал джип охраны. Солнце поднялось еще выше и пекло немилосердно. Слабый ветерок,
Выкурив сигарету, Тигран прошелся по двору, погладил выбежавших к нему двух огромных овчарок и подался назад в дом. Там он, усевшись в глубокое кресло, взял калькулятор, лист бумаги и принялся производить какие-то подсчеты, щелкая клавишами. Время от времени его задумчивое лицо озаряла довольная улыбка. Посидев так несколько минут, он решил, что еще одна чашечка кофе ему не повредит, и принялся готовить в своей знаменитой турке бодрящий напиток. Аромат разливался по комнате. Солнце играло в цветных стеклах окна, лучи дробились и переливались в сочетании разных цветов, бросая на пол тени.
Из колонок доносилась негромкая музыка, и хозяин вполголоса подпевал знакомой мелодии, иногда щелкая пальцами в такт. Слух у Авакяна был так себе, но это не имело никакого значения.
Машина Казаряна неслась по улицам, и он вглядывался в мелькавшие дома. Да, его пребывание здесь закончилось, и теперь его ждала Москва. Вскоре позади остался последний квартал.
Несколько километров пути проходило по безлюдной гористой местности… Иногда лесные участки перемежались песчано-обсидиановыми кручами. Черно-желтый обсидиан, или вулканическое стекло, смотрится очень красиво. Но, как и всякое стекло, обсидиановые камни ломаются с образованием острых осколков. Такие осколки часто попадаются на обочине дороги. Так что водителю приходилось внимательно смотреть под колеса и объезжать острия, нацеленные прямо в покрышки.
Глядя по сторонам, Левон вспоминал, как в детские годы он с друзьями лазил по этим горам, как однажды чуть не свалился со скалы и только благодаря своему другу Рубену остался в живых. Да, судьба развела их – прежде два закадычных приятеля теперь оказались в совсем разных весовых категориях.
Как обычно, и в этот раз по приезде в Агдам Казарян посетил Рубена. Тот работал милиционером, у него была большая семья. Бизнесмен старался помогать другу детства, он даже устроил его сына в одну из своих московских фирм, за что тот был ему бесконечно благодарен. Каждый из его сверстников шел своей дорогой – кто-то стал милиционером, кто-то торговцем, а жизнь некоторых оборвала война. Самое печальное, что два человека погибли уже в мирное время. Хотя по большому счету граница между понятиями «мир» и «война» в Арцахе довольно зыбка…
Казарян задумался об Авакяне. Странный все же человек – при всей его внешней приветливости и радушии есть в нем что-то такое… Да и к тому же финансовые дела выглядят несколько мутно. Нет, по приезде в Москву Левон, конечно же, обратит на это внимание…
Вдруг впереди раздался взрыв, и машину резко качнуло вправо.
– Что такое?! – подскочил Левон.
Он обеспокоенно озирался, пытаясь понять, что же происходит.
– Гранатомет! – бросил водитель. – Хорошо бьют, сволочи…
Выстрелом из гранатомета джип охраны был подбит и, съехав с дороги, кувыркнулся в кювет.