Пылающее копье

Голсуорси Джон

Солдаты посмотрели, как он скрылся за дверью, и затем молча пошли к себе за холм.

– Черт побери!
– внезапно сказал один из них.
– У некоторых таких штатских стариков мозги набекрень с самого начала войны. В окопах все проще!

XIV

...ПЫТАЕТСЯ ИНТЕРНИРОВАТЬ НЕМЦА

На седьмом небе от сознания того, что он помог раненым солдатам, мистер Левендер уселся за чай, который был подан ему в кабинет.

"Нет ничего в жизни, - размышлял он, - что давало бы такую радость,

как любовь к ближним и умение помочь им".
– О лунная кошечка!

Ожидавшая котят лунная кошечка, которая обитала в крепости мистера Левендера с того дня, когда ее впервые угостили молоком, громко замурлыкала и посмотрела на хозяина горящими глазами; это значило, что она хочет молока. Мистер Левендер подставил ей блюдце и продолжил свои размышления.

"Все тщетно, мир полон теней и призраков, незыблемость есть лишь в любви к людям и в мурлыканье кошечки".

– Вас спрашивает леди, сэр.

Подняв глаза, мистер Левендер увидел миссис Петти.

– Как это приятно!

– Не знаю, сэр, - ответила экономка с присущей ей решительностью, только она хочет вас видеть. Ее фамилия - Сплэттни.

– Сплэттни, - задумчиво повторил мистер Левендер, - кажется, не знаю... Пригласите ее сюда, миссис Петти, пригласите.

– На вашу ответственность, сэр, - сказала миссис Петти и вышла.

Перед мистером Левендером немедленно появились темно-зеленый шелк, длинная верхняя губа и отвислая нижняя и напряженное, несколько перекошенное лицо, которые, крадучись, приближались к нему.

– Прошу вас, садитесь, сударыня. Не хотите ли чашку чаю?

Гостья села.

– Благодарю вас, я только что пила. Я обращаюсь к вам по рекомендации вашей соседки мисс Изабел Скарлет...

– Что вы говорите!
– воскликнул мистер Левендер, и его сердце учащенно забилось.
– Располагайте мною, ибо я весь к ее услугам.

– Я пришла к вам, - начала гостья со странной извилистой улыбкой, - как к общественному деятелю и патриоту.

Мистер Левендер поклонился. Гостья продолжала:

– У меня огромная неприятность. Дело в том, что сестра мужа моей сестры замужем за немцем.

– Возможно ли это, сударыня?
– спросил мистер Левендер, кладя ногу на ногу и прикладывая кончики пальцев правой руки к кончикам пальцев левой.

– Увы, да, - ответила гостья, - но ужаснее всего то, что он до сих пор на свободе.

Мистер Левендер, в сознание которого незамедлительно хлынул поток знаменитых речей, с молчаливым сочувствием смотрел на ее костлявое лицо.

– Вы сможете представить мои страдания и муки совести, сэр, продолжала гостья, - если я скажу вам, что мы были очень дружны с сестрой мужа моей сестры и, разумеется, с этим немцем. Они очень дружная юная пара, детей у них нет, и они обожают друг друга. Я пришла к вам, чувствуя, что мой долг добиться его интернирования.

Мистер Левендер, тронутый чисто человеческой стороной вопроса, хотел спросить: "Но почему, сударыня?", - однако леди продолжала:

– Я лично не слыхала, чтобы он хорошо отзывался о своей родине. Но сестра моей приятельницы, которая пила у них чай, явственно слышала, как он сказал, что ко всему на свете можно подойти так и этак и что он не в состоянии верить всему, что говорится в английских газетах.

– Господи!
– проговорил встревоженный мистер Левендер.
– Это очень серьезно.

– Увы, да, - продолжала гостья, - а однажды муж моей сестры сам слышал, как он сказал, что человек не может не любить свою родину и не желать ей победы.

– Но это же естественно...
– начал мистер Левендер.

– Что?!
– воскликнула гостья, приподымаясь.
– Ведь его родина Германия!

При слове "Германия" чувство меры вернулось к мистеру Левендеру.

– Вы правы, - сказал он, - вы правы. Я забылся. Поразительно, как безответственны бывают наши мысли! У вас есть основания считать, что он опасен?

– Я полагала, что сказанное мною могло убедить вас, - укоризненно ответила гостья, - но я не хочу, чтоб вы действовали прежде, чем убедитесь сами. Конечно, вы с ним не знакомы. Мне легко удалось сагитировать тех, кто его знает, но я не могу ожидать, что посторонний... И я подумала, что, если я дам вам его адрес, вы сможете составить собственное мнение.

– Да, - пробормотал мистер Левендер, - да. В высшей степени нежелательно, чтобы какое-либо лицо германского происхождения находилось на свободе и могло вредить нам. Дело не в ненависти или патриотическом фанатизме, - продолжал он все более странным, далеким голосом, - обычное благоразумие обязывает нас принять меры.

– Я должна сказать, - прервала его посетительница, - что мы все, разумеется, считали его порядочным человеком до самого начала войны. Иначе бы мы с ним не дружили. Он зубной врач, - прибавила она, - и, вероятно, люди считают, что он приносит пользу, а это осложняет дело. Я думаю, вы могли бы сходить к нему, скажем, удалить зуб.

Мистер Левендер содрогнулся и машинально тронул рукой щеку.

– Благодарю вас, - сказал он.
– Я постараюсь найти подходящий зуб. Это дело нельзя предоставить слепому случаю. Нам, общественным деятелям, сударыня, нередко приходится совершать жестокие и даже бесчеловечные поступки без какой-либо очевидной причины. Опорой нам в таких случаях лишь собственная совесть. Мне рассказывали, что у публики порой возникает впечатление, будто нас можно сломить бурным изъявлением протеста. Лишь те, кто знает нас, понимают, как необоснованно это клеветническое утверждение.

– Вот его адрес, - сказала гостья, вставая и вручая ему конверт.
– Я не успокоюсь, пока он не будет интернирован. Разумеется, не упоминайте моего имени. Это трагедия, когда приходится тайно действовать против собственных друзей. Ваша юная соседка с восторгом говорила о вашем усердии, и я уверена, что, назвав вас, как наиболее близкого мне общественного деятеля, она не хотела ввести меня в...

Мистер Левендер поклонился.

– Надеюсь, что это так, - скромно сказал он.
– Я постараюсь исполнить свой долг.