Пылающий меч
Шрифт:
— Господин, царь Кермы передает вам свой привет, — произнес посол, молодой человек с мужественным лицом, стройный и сильный.
— Этот трус, который умеет только обжираться и развратничать? — презрительно спросил Хамуди.
— Неджех мертв, царь Ата не похож на Неджеха. Во главе воинства Кермы он разорвет аркан, который набросили на шею нашего народа.
— Ата собирается воевать с египтянами?
— Сначала он вернет себе земли Нубии, а затем завладеет Южным Египтом при условии, если вы дадите ему на это разрешение.
Хамуди
— Я даю ему разрешение.
— Господин, мы заметили разведчиков-египтян, — доложил Хамуди Апопи.
— Наконец она здесь! — воскликнул старый владыка. — Иди! Иди скорее ко мне, Яххотеп.
Вынести полный ненависти взгляд Апопи было невозможно.
— Не пойти ли нам в храм Сета? Пусть он обрушит свой гнев на наших врагов, — предложил главнокомандующий.
— Яххотеп умеет противостоять Сету, но ты прав, мы не должны пренебрегать столь могущественным союзником. Пусть яростная буря обрушится на египтян, пусть небесный огонь уничтожит часть их кораблей.
Хамуди помог владыке подняться и поддерживал его при ходьбе. Выйдя за порог крепости, правитель гиксосов уселся в носилки. Он не заметил тайного знака, который главный казначей подал старшему среди пиратов-киприотов.
Хамуди раболепно поддерживал Апопи, когда тот садился в барку, чтобы пересечь рукав Нила и доплыть до острова, где воздвигли храм Сету.
— Гребцы не из моих телохранителей, — заметил Апопи.
— Да, господин, они из моей личной охраны.
— Что это значит, Хамуди?
— Что я забираю власть.
— Ты потерял голову, как Яннас?
— Яннас пропустил нужный миг. Я не совершу такой ошибки.
— Ты слишком ничтожен, мой друг, и всегда останешься ничтожеством, несмотря на тщеславие, богатство и хитроумные козни.
От голоса и взгляда Апопи кровь стыла в жилах Хамуди, руки и ноги отказывались повиноваться.
Но оскорбление привело его в ярость, которая придала ему сил. Он нанес удар прямо в лицо Апопи. Из носа и разбитой губы властителя потекла кровь.
С той же яростью он вонзил кинжал в сердце владыки гиксосов. Старик завалился на бок. Хамуди подхватил его, вытащил кинжал и ударил им еще раз, в спину.
Выпрямился и посмотрел на труп.
— Гребите, — приказал он своим телохранителям.
Барка причалила к берегу.
— Положите эту падаль на алтарь Сета и сожгите ее.
— Он еще шевелится, — испуганно проговорил один из гребцов.
Хамуди выхватил весло и ударил правителя раз, другой, третий, а потом принялся молотить веслом, пока не превратил тело в кровавое месиво.
Однако у Апопи приподнялась правая рука.
«Он носит амулеты, они охраняют его», — сообразил Хамуди.
Он разглядел анх, знак жизни, висевший на золотой цепочке, и золотое кольцо с аметистовым скарабеем на мизинце левой руки.
Главный казначей сорвал амулеты и растоптал их.
Рука старика упала. Он был мертв.
— Сожгите его! Быстро!
Дым, поднявшийся над храмом Сета, распространял зловоние.
46
— Свершилось, — сообщил Хамуди своей супруге, госпоже Име.
— Значит ты… владыка гиксосов?!
— Да, и все должны беспрекословно мне повиноваться.
— Великолепно, я очень рада. Но… как дурно от тебя пахнет! Ты весь покрыт черной копотью! Иди немедленно вымойся. Я прикажу принести лучшего вина. А я… Я теперь правительница!
Оставив Иму мечтать о величии, Хамуди поспешил собрать в зале приемов всех военачальников и сановников.
— Владыка Апопи скончался, — объявил он. — Я исполнил его последнюю волю: он повелел сжечь свое тело на алтаре бога Сета. Перед смертью он назначил меня своим преемником и хранителем величия царства гиксосов.
Кто посмел бы оспаривать власть у верховного командующего и главного казначея? Кто мог противостоять ему после того, как он избавился от всех неугодных ему людей и завладел казной? Нет, у Хамуди не было соперников.
Неуверенно пошатываясь, словно выпил слишком много вина, Хамуди вошел в покои Апопи. Стражу, охранявшую их, уничтожили тем же утром его личные телохранители, пираты-киприоты. Госпоже Аберии Хамуди приказал отправить на каторгу всех слуг прежнего владыки гиксосов. «Только новое!» — таков был девиз Хамуди, относившийся не только к людям, но и к вещам. Сама память о деспоте должна была исчезнуть. Единственное, что Хамуди оставил нетронутым, были росписи, сделанные художником-критянином, — они нравились новому правителю свежестью красок.
Госпожа Има бегала из комнаты в комнату, плакала, смеялась, вскрикивала, обнимала одну служанку, хлестала по щекам другую, бросалась ничком на постель, вскакивала, требовала принести ей воды, забывала ее выпить, вдыхала веселящую травку, рвала в клочки свои наряды.
— Наконец-то! Я — правительница! Ты только представь: я — правительница!
Она бросилась мужу на шею, но он ее оттолкнул.
— Впереди у нас много работы. Прежде всего мы должны избавиться от недовольных. Ты будешь следить за каждым, кто живет и служит в крепости. Малейшее подозрение, и негодяй попадет в руки Аберии, которая избавит нас от него.
Отдав распоряжения супруге, Хамуди отправился в зал приемов на военный совет, где его уже дожидались военачальники и флотоводцы. Пока гиксосы будут отвоевывать у египтян Леонтополь, Гелиополь и Мемфис, нубийцы под предводительством нового властителя Кермы нападут на Верхний Египет. Действуя с двух сторон, они зажмут Яххотеп в тиски.
Хамуди хотел заполучить Яххотеп живой. Для нее главный казначей придумает самые изощренные пытки. Ей он уготовит медленную смертью в нестерпимых мучениях.