Пылающий мост
Шрифт:
– Станут ли носители талисмана слушать меня, повелитель Мелькарт?
– Можешь называть меня отцом, гордость моя... Сделай так, чтобы они тебя слушали: яви им свою мощь и силу, а я помогу тебе.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Начинай войну, Самаэль. Уничтожь империю Зу-Л-Карнайна, пересеки хребет Онодонги и встань с войском на Шангайской равнине – оттуда начнется мое победоносное шествие по Арнемвенду. И помни, что само мироздание на нашей стороне, – эта эпоха закончена, начинается пора обновления. И очистительным пламенем, в котором сгорит все старое, дряхлое и изжившее себя, стану я, Мелькарт!!!
Молчаливый стоял
– Тебе страшно! – пророкотал Мелькарт. – Это хорошо, сын мой. Ты должен бояться, тогда и остальные станут бояться тебя.
– Мы уничтожим род человеческий?
– Пустое! Мы создадим новое поколение сильных, смелых, выносливых и прекрасных существ. Таких, как ты, Самаэль. Ведь ты-то не можешь пожаловаться ни на свое тело, ни на свой разум – они совершенны, а ведь ты не человек!
– Кто же я? – Урмай-гохон знал ответ, но желал услышать его от Мелькарта, чтобы увериться в своей правоте.
– Ты сын катхэксинов, морлоков и магов. В тебе течет кровь древнейших и сильнейших существ, в тебе растворена и моя суть. У меня нет крови, но если бы была, то я бы сказал: в тебе течет и моя кровь!
И Самаэль отчетливо и ясно увидел перед собой нечеловечески прекрасное лицо своей матери, затем лицо уплыло в глубь тоннеля, и перед урмай-гохоном возникла чудовищная коренастая, плечистая фигура жуткого существа, которому принадлежало это лицо, – катхэксина.
– Ступай, сын, – мягко молвил Мелькарт. – Я рад и горд, что ты сам добыл символы своей будущей власти над миром, а не получил их от меня. Я счастлив, что ты доказал свое право стать повелителем Арнемвенда – живым богом. Я приду, как только ты откроешь проход на Шангайской равнине...
Это было отчаянное сражение, в правдоподобность которого не поверил бы ни один человек, ни один бессмертный на свете.
Во тьме и холоде, под огромной толщей воды кипела битва между двумя древними существами – драконом и Кетусом. Лазоревый дракон стремительно набрасывался на своего противника, выбрасывая вперед голову на мощной и гибкой шее, его огромные челюсти раз за разом смыкались на теле Кетуса, выхватывая из него громадные куски. Он рвал и терзал морское чудовище, а гибкий и сильный хвост бил из стороны в сторону, сметая шеолов и жрецов, которые нападали на него сзади.
Кетус пришел в неописуемую ярость в тот самый момент, когда понял, что и талисман, обещавший ему несказанную власть, и жертва ускользнули от него. Пробившись через колоннаду собственного храма и оставив позади себя сплошные развалины, под которыми погибло множество его слуг, чудовище атаковало свою пленницу, желая насладиться хотя бы ее гибелью. Кетус никогда не отличался остротой ума, – собственно, разума, как такового, у твари и не было. Потому он и не понял, что произошло,
Морское чудовище столкнулось с разъяренным драконом, который сразу, с ходу вцепился в него клыками и когтями. Он кромсал и полосовал тело врага, и оказалось, что панцирь Кетуса не настолько прочен, чтобы выдержать удар драконьей исполинской лапы. Прежде божество шеолов никогда не сталкивалось в открытом бою с крылатым ящером и не знало, что это за боец. Кетус вообще редко поднимался из своих глубин на поверхность. Если же это и случалось раз в тысячелетие, то он либо топил корабли, либо охотился на стада китов, либо закусывал зазевавшимися левиафанами. Было принято считать, что больше его, а следовательно, и сильнее нет никого на планете. Даже Йа Тайбрайя не решился встретиться с ним, а может, просто не случилось этой встречи – кто теперь рассудит?
Драконы же – самые могущественные существа, населяющие сушу, – никогда не спускались в его темное и ледяное царство. Они просто не вынесли бы этого давления и отсутствия воздуха столь долгое время. Правда, Древние звери были защищены более надежным панцирем да и вообще более приспособлены к поединкам. По сути, это были совершенные машины для убийства.
Кетус намного превосходил размерами лазоревого дракона, однако же их величины были хоть как-то сопоставимы. Каэтане не впервые приходилось сражаться с тем, кто считался сильнее, и она хорошо знала, что мастерство, ловкость и острота ума часто значат гораздо больше. Шеолы и жрецы, оказавшиеся вблизи двух врагов, сплетенных в смертельном объятии, были уничтожены в мгновение ока.
На фоне белых огней города стало хорошо видно, как вода над бездной клубится темными густыми пятнами той жидкости, которая заменяла Кетусу кровь. Исполинский монстр сотрясался всем телом, стараясь скрыться с места сражения: он спасался бегством. Каэ не собиралась его преследовать. Она была изможденной и совершенно разбитой: огромные, точно чугунные, клешни Кетуса несколько раз сильно задели ее. Будь богиня в своем обычном обличье – ей не миновать бы мгновенной гибели. Однако обошлось.
Яркой голубой стрелой она понеслась к поверхности, оставив позади себя разрушенный храм, искалеченное божество шеолов, раздавленные, искалеченные, разорванные на части тела подводных обитателей. Вода бурлила, возмущенная ударами гибкого могучего хвоста, вытянутое, покрытое блестящей плотной чешуей тело будто специально было создано для того, чтобы жить в этой стихии. Каэ работала крыльями, а огромную голову устремила вперед, разрезая воду носовым рогом. Свой роскошный гребень она прижала к телу, чтобы он не тормозил движение.
И все равно подъем оказался очень, очень долгим.
Но зато она успела увидеть парящих в синей, освещенной солнцем воде черно-белых скатов и царственную Великую Манту, мерно взмахивающую своими плавниками-крыльями. Они действительно были похожи на гордых и прекрасных птиц, и Каэ подумала, что небо Шеолы по-настоящему прекрасно. И что это небо она тоже могла бы полюбить.
Женщина, стоявшая сейчас перед Зу-Л-Карнайном, была ослепительно хороша собой. Он никогда в жизни не видел подобной красоты и на мгновение замер, любуясь ею. Даже забыл спросить, как, собственно, эта дама попала в его кабинет посреди ночи, откуда знает про заговор, кто она вообще такая.