Пылающий мост

Угрюмова Виктория

На вид ночной гостье было лет двадцать. Смуглая, высокая, божественно сложенная: длинные, стройные ноги, полные широкие бедра, высокая пышная грудь. Светлые, золотистые волосы водопадом спускались ниже колен, завиваясь на концах кольцами. Рот у нее был пухлый, чувственный, с розовыми нежными губами, похожими на едва распустившийся розовый бутон, а громадные немного раскосые глаза под накрашенными хной ресницами поражали своей угольной чернотой. Женщина напоминала статую, высеченную из коричневого мрамора. Одежды на ней было так немного, что и говорить нечего. Но все, что окутывало ее восхитительное тело, сверкало и переливалось драгоценностями.

– Добрый вечер, – мягко приветствовал незнакомку Агатияр. –

Мы были бы счастливы узнать, каким ветром занесло столь прекрасное создание в наш скромный кабинет.

– Не притворяйся, старый хитрец, – сказала гостья хриплым, дрожащим от страсти голосом. – Ты хочешь знать, кто я и не таю ли угрозы для твоего драгоценного аиты. Но мальчик уже вырос и не нуждается в твоей опеке – иначе он просто будет смешон. Мне нужно поговорить с ним самим. И не трудись звать акара: они окажутся бессильны передо мной. – И легким движением она указала на ложбинку между пышных грудей, где покоился хорошо известный императору и его визирю талисман из зеленого золота.

Красавица подошла к Зу-Л-Карнайну вплотную, пробежала тонкими пальцами по его щеке:

– Мы могли бы договориться, красавчик. Я долго была в царстве мертвых и истосковалась по живому теплу. Ты мил, хорошо выглядишь, многого достиг. Если станешь слушаться меня, получишь больше, чем мог себе представить, и мою любовь тоже получишь. А это, поверь, неописуемо!

– Уже верю! – сказал аита. – Чего ты хочешь?

– Малости, красавчик, сущей малости. Заключи союз с урмай-гохоном, пропусти его армию в Сонандан. И награда будет выше всех твоих ожиданий. Но страшись разгневать меня и моего повелителя Мелькарта! Никто не вспомнит о тебе через десять лет!!!

– Предложить вам вина? – спросил Агатияр таким ровным и спокойным тоном, словно вообще не слышал речи красавицы.

– Да, старичок, – кокетливо обернулась она. – Вина и еще вина. Я соскучилась по вину, по ласкам, по теплым и живым телам...

– Как зовут тебя, ослепительная? – поинтересовался аита.

– Я Жемина, дочь воителя Эр-Соготоха. Надеюсь, ты слышал обо мне, драгоценный Зу?

– Слышал...

Аита действительно слышал легенду о принцессе Жемине, когда был еще совсем маленьким. Его старая, полуслепая бабка любила повторять ее: жила-была прекрасная девушка, дочь царя. Как-то раз она полюбила не менее прекрасного юношу и совсем уже была счастлива, когда оказалось, что юноша этот – демон, принявший человечье обличье. Он приходил к юной деве, чтобы выпить ее жизнь. Когда принцесса опомнилась, было уже поздно: она старела, красота ее блекла и угасала. В ужасе бросилась Жемина к отцу, и царь, любивший ее превыше всего на свете, обратился за помощью к магии. Он наложил на дочь заклятие: на молодую, полную и ущербную луну должна она была забирать по одной человеческой жизни. И тогда ее молодость и красота останутся при ней. С тех пор прожила Жемина много веков, заманивая к себе сильных юношей и нежных дев, обещая первым любовь, а вторым – благоденствие. Несколько ночей, проведенных с Жеминой, полностью иссушали человеческую плоть, и все ослепительней становилась принцесса.

Насколько Зу-Л-Карнайн помнил, Жемину убил один из легендарных героев древности, но, как ему это удалось, бабка не рассказывала. Или сам император забыл за давностью лет.

Присутствие этой ведьмы в его собственном кабинете казалось аите дурным сном. Каким образом Жемина могла воскреснуть спустя тысячелетия? Агатияру же это было совершенно безразлично, его волновало другое – как избавиться от этой напасти. Все бы ничего, но пресловутый талисман...

Как ни странно, именно талисман сослужил добрую службу.

В тот момент, когда Жемина появилась в кабинете Зу-Л-Карнайна, Каэ как раз находилась недалеко от Салмакиды. Кэбоалан правил своей золотой колесницей, и послушные грифоны стремительно неслись

в ночном небе, похожие на падающие звезды, которые часто прочерчивают небосклон в конце августа. Каэтана сидела привалившись спиной к борту колесницы и отдыхала. Она была серьезно изранена в бою с Кетусом, и теперь ее правую руку и плечо плотно стягивали льняные бинты. Боль была вполне терпимой, и маленькая богиня то и дело проваливалась в сон. Ей как раз снилось что-то особенно хорошее, теплое и ласковое, и она разулыбалась и расслабилась наконец, когда Ниппи не своим голосом завопил:

– Ого-го! Огогошеньки!

– Что такое? – Каэ подскочила на месте и пребольно стукнулась головой о борт колесницы.

– Твой ненормальный орет, – хмуро пояснил Кэбоалан. – Послушай, Ниппи, стоит ли так кричать, когда самое главное – позади? Дал бы Каэ немного поспать.

– Она меня потом со свету сживет, – буркнул Ниппи. – Я талисман обнаружил..

– А позже нельзя об этом поговорить? – недовольно продолжал Солнцеликий.

– Можно. Но только талисман находится сейчас в Курме, если говорить точнее – то в Ире, а если быть предельно точным, то в одном небезызвестном нашей драгоценной богине дворце, где таким образом подвергается опасности...

Перстень не успел договорить.

Каэтана спрыгнула с колесницы прямо в объятия влажных, пухлых облаков, которые облепили ее со всех сторон. А когда потрясенный Кэбоалан наклонился, чтобы посмотреть, что она вытворяет, то увидел стремительно удаляющегося в юго-западном направлении лазоревого дракона.

Исполинский ящер летел быстро, но как-то неровно, стараясь не налегать на правое крыло.

Той же ночью, когда восставшая из праха принцесса Жемина посетила Зу-Л-Карнайна в Курме, когда Каэ возвращалась с победой с Шеолы, а урмай-гохон Самаэль говорил в храме с Мелькартом, произошло еще несколько немаловажных событий, последствия которых позднее вошли в историю.

На земли Джералана вступила длинная колонна всадников, имевших вид не менее причудливый и своеобразный, чем их верховые животные. На воинах были доспехи, сработанные из панцирей животных, на наплечниках торчали вверх отполированные блестящие рога, которые самим воинам мешали не меньше, чем их предполагаемым противникам. Они были сплошь плечистые, высокие, а их рыжие волосы были заплетены в две косы, спускавшиеся на грудь. На этих доблестных мужах висела вся бижутерия, которую только можно было отыскать в ювелирных лавках запада: кольца, броши, бусы, серьги, браслеты, подвески – все это было пришито к их меховым плащам, сапогам и высоким шапкам, увенчанным такими же рогами, как и на плечах. Вооружено это войско было в основном топорами и луками, но иногда мелькали и палицы, и тяжелые шипастые булавы, явно позаимствованные у погибших хозяев. Редкие умельцы тащили по два-три копья, притороченные к седлам.

Скакуны являлись жуткой помесью лошадей и ящеров, причем от ящеров унаследовали внешность, а от лошадей – терпимость к тому, что на их спинах постоянно находится дополнительный, и немалый, вес.

Короче, это была армия трикстеров, которая двигалась в ущелье Онодонги под предводительством величайшего в их истории вождя Маннагарта – мужа и избранника Богини Истины. В тот скорбный час, когда весь мир находился в опасности и нашествие Зла грозило ему, мужчины трикстеров двинулись на помощь Интагейя Сангасойе, не без радости оставив дома своих толстых и сварливых жен. Они проделали долгий и трудный путь по всему Варду и нашли, что это очень интересно и заманчиво. Похоже, что здесь и сейчас зарождалось новое поколение – поколение трикстеров-путешественников. Воины оживленно переговаривались между собой, обсуждая пережитое и увиденное, и клялись, что еще постранствуют вместе по всему Арнемвенду, если останутся живы после решающего сражения.