Пылкий романтик
Шрифт:
– Меня вы можете не стесняться, Джулиан, – проговорила она. – Мне все-таки не пятнадцать лет, чтобы краснеть перед мужчинами. Спите где хотите! А насчет моей безопасности, конечно, надо подумать. Что мне теперь делать? Уверяю вас, я думала об этом все время. Сидела в этой чертовой расщелине, все время думала, но так ничего и не придумала.
– Что ж, – заявил он, – я готов подождать, пока вы придумаете. У меня остались кое-какие дела в Лондоне, но с ними вполне справится мой помощник. Я дал ему соответствующие распоряжения. К тому же
Поднявшись, Джулиан поставил книгу на полку. Когда он возвращался на свое место, взгляд его вдруг упал на бумаги, лежащие на столе.
– Что это? – спросил он.
– Памфлет, который я пишу. Пока вас не было, я немножко над ним поработала.
Джулиан пробежал глазами первую страницу.
– Вы собираетесь опубликовать памфлет в защиту прав замужних женщин? – удивился он.
– Не кажется ли вам, – немного с вызовом проговорила она, – что давно пора поднять этот вопрос?
Взяв памфлет со стола, Джулиан прочитал его целиком.
– А у вас неплохой слог, Пен! – похвалил он.
– Вообще-то, – засмущалась она, – здесь не все мое... Я пишу этот памфлет в соавторстве с миссис Ливэнхэм и другими дамами, разделяющими те же взгляды.
– Тем не менее ваша рука чувствуется, Пен: тот же слог, что и в ваших письмах ко мне, та же музыкальность звучания. Вы собираетесь издать этот памфлет под своим именем?
– Если памфлет будет подписан именем графини, это придаст ему весомости в глазах публики.
– А Глазбери знает о том, что вы собираетесь его издать?
– Не думаю. Каким образом он мог бы узнать?
– Если об этом проекте, как вы сами сказали, известно не только вам, то вполне могло стать известно и ему. Кто-нибудь из ваших дам мог случайно проболтаться.
– Вы хотите сказать, – прищурилась Пен, – что одна из причин, почему так взбесился Глазбери в последнее время, – подготовка к изданию этого памфлета?
– Вполне возможно, учитывая слог статьи. Вот, например, одна фраза. Где же она.
Он пробежал глазами текст.
– А, вот, нашел: «Наши законы, призванные защищать права женщин наравне с мужскими, на деле оборачиваются полным рабством для замужних женщин. Выйдя замуж, женщина в нашей стране, по сути дела, становится бесправной рабой своего мужа и вынуждена терпеть любые его выходки, даже если тот окажется чудовищем в человеческом облике». Очень сильное место, Пен!
– Я же не пишу здесь, что-де граф Энтони Глазбери – чудовище в человеческом облике! Я говорю обобщенно.
– Не важно. Вы пишете, что, если муж оказался садистом, женщина имеет полное право уйти от него. Естественно, можно сделать вывод, что сами вы ушли от мужа именно поэтому. Так что фактически вы называете графа Глазбери чудовищем!
Пен возмущенно ударила кулаком по подушке:
– Да, Глазбери – чудовище, и я не собираюсь смягчать выражения в своей статье, Джулиан! Вы можете говорить что хотите,
Взгляд Джулиана был устремлен на рукопись Пен, но он явно не читал ее.
– Ваш печальный опыт, Пен, – проговорил он, – заставляет вас делать слишком смелые обобщения. Готов поспорить, не все мужчины держат своих жен за рабынь. Вы же не скажете такого о своих братьях! Рискну утверждать, что их жены вполне счастливы в браке.
«Вот-вот! – с горечью подумала Пен. – Правильно я все-таки до сих пор поступала, что не показывала свою рукопись ни одному мужчине! Мужчинам все равно никогда нас не понять...»
– Если в нашем обществе жена – не раба мужа, – возбужденно заговорила она, – значит, ей просто повезло с мужем и он обращается с ней по-человечески. Честь и хвала таким мужьям, но ведь есть и другие. И должен существовать закон, защищающий женщин от мужей-садистов. Я издам этот памфлет, Джулиан, чего бы мне это ни стоило! А Глазбери пусть хоть задохнется от злости. Мне до его реакции нет ровным счетом никакого дела!
Ничего не ответив, Джулиан положил рукопись на прежнее место, но тут взгляд его упал на какой-то листок бумаги, лежавший отдельно. Его вначале он не приметил.
Пен тихо ругнулась себе под нос. Это был тот самый злополучный список мужчин. Черт побери, надо было запрятать его подальше!
– Интересно... – философски процедил Джулиан, пробежав глазами содержимое листка. – Я вижу, ваши мысли все-таки не целиком заняты борьбой за права женщин – есть еще кое-что.
Пен мгновенно вспыхнула. По какому праву Джулиан лезет в ее личную жизнь?!
– Ничего особенного. Мне просто пришла мысль созвать небольшую вечеринку, если я все-таки останусь в Англии, – солгала Пен, сама не зная зачем, – и я решила набросать cписок гостей.
– Любопытная вечеринка! Среди гостей одни мужчины!
– Ладно, признаюсь, – обреченно вздохнула она. – На самом деле это список мужчин, с которыми я могла бы изменить мужу. Я должна все обдумать: с кем лучше всего это сделать, и стоит ли вообще.
– Понятно! – усмехнулся он. – Эмансипированная женщина составляет список потенциальных любовников... Что ж, очень мило! – Он поднес листок ближе к огню, словно хотел получше рассмотреть его, хотя и так было неплохо видно. – Колин Бершар, я думаю, будет польщен, узнав, что вы рассматривали его кандидатуру.
– Честно говоря, подумав, я все-таки нашла ее не очень подходящей.
Джулиан снова углубился в список. Брови его вдруг удивленно поднялись.
– Айван Маклин? – лукаво спросил он.
– Честно говоря, я... – залепетала она.
– Значит, вот как? Айван Маклин! Что ж...
– Да я просто подумала...
– Ну уж, если начинать роман с Маклином, то Неаполь, пожалуй, самое подходящее место!
– Не понимаю ваших насмешек, Джулиан, – проворчала она. – Вы же сами, кажется, советовали мне подумать.