Пылкий романтик
Шрифт:
Один из всадников промчался на большой скорости мимо их кареты. Джулиан вышел, чтобы узнать, что происходит.
– Он остановился, – сообщил Джулиан Данте и Флер. – Разговаривает с Леклером.
– Ты знаешь этого человека? – спросила Флер.
– Нет. Но к сожалению, я узнаю другого, который сейчас выходит из кареты. Это некто Лавджой, инспектор муниципальной полиции.
– Знаю, – скривился Данте. – Этот Лавджой, можно сказать, – марионетка Глазбери. – Он выпрыгнул из кареты и встал рядом с Джулианом.
Пен снова почувствовала, как в груди поднимается волна паники. Старое и, увы, знакомое чувство. Собственно говоря, это чувство много лет ни на секунду не покидало Пен. Оно преследовало ее до тех пор, пока Джулиан не взял ее под свою защиту.
Теперь это ощущение беззащитности снова навалилось, даже несмотря на то что рядом были и братья, и Джулиан, и целая армия слуг Леклера, готовых, если надо, грудью встать на ее защиту.
Пен даже вздрогнула, почувствовав, что кто-то дотронулся до ее руки. Но это была лишь Флер.
Послышались шаги и чьи-то голоса, приближающиеся к карете. Пен заметила, как напрягся Джулиан. К нему подошел Леклер, а с ним двое незнакомых мужчин.
Вид у Леклера был озабоченный. Он кинул взгляд на незнакомцев, и те отошли на пару шагов. Затем он что-то сказал Джулиану. Что именно, Пен не расслышала.
– Пен! – обратился Леклер уже к ней. – Мы должны немедленно возвращаться в Лондон.
– Что случилось, Верджил? – испугалась она.
– Сегодня утром Глазбери обнаружили мертвым. Кто-то убил его.
Глава 22
Леклеру удалось убедить полицейских, что его сестра слишком шокирована, чтобы сразу же давать показания. Он дал слово джентльмена, что графиня Глазбери непременно вернется в Лондон, чтобы участвовать в похоронах мужа.
Всю обратную дорогу никто из сидевших в карете не проронил ни слова. Джулиан держал Пен за руку. Он старался казаться спокойным, но на сердце у него было тревожно.
Глазбери кем-то убит. Пен наконец-то свободна.
Джулиан попытался заглянуть в будущее. Он представил Пен уже поседевшей, но по-прежнему все так же любящей его. Они прожили бок о бок долгую жизнь, и всегда она была рядом, в радостях и в горестях.
Как можно дольше Джулиан старался не отпускать от себя эти прекрасные видения. Но к радости его примешивалась и настороженность. Кто убил графа? И при каких обстоятельствах? Не грозит ли это чем-нибудь ему и Пен?
Как только карета остановилась у дома Лёклера, Джулиан поспешил выпрыгнуть из нее и подойти к Верджилу.
– Верджил, – произнес он, почти прижав его к стене дома, – я сейчас пойду с Пен в твой кабинет. Никто не должен заходить к нам, даже ты. И пошли немедленно за Натаниэлем Найтриджем. Как только он придет, препроводи его сразу же в кабинет.
– За Найтриджем? Неужели ты думаешь.
– Я прошу тебя сделать это, Верджил!
Не дожидаясь ответа, Джулиан пошел за Пен. Та была все еще настолько шокирована, что совершенно не держалась на ногах. Джулиан помог ей дойти до кабинета Леклера и сесть в кресло.
Найдя в баре бутылку бренди, Джулиан налил бокал и поднес его Пен.
– Выпей, родная. Это поможет тебе прийти в себя.
Пен покорно выпила. Бледность понемногу начала исчезать с ее лица.
– Я чувствую себя очень странно, Джулиан, – прошептала она. – Я почти не могу говорить. Мне кажется, я до сих нор еще не могу переварить эту новость.
– Это нормальная реакция, Пен. Расслабься, тебе нужно отдохнуть.
– Я ведь хотела этого, Джулиан! Грех, конечно, но иногда я хотела его смерти!
Именно для этого Джулиан и увел Пен подальше от посторонних ушей, чтобы никто вдруг не услышал от нее подобных признаний.
– Пен! Не стоит казниться за невольные мысли. Прости меня Бог, но Глазбери заслуживал того.
Пен попыталась прийти в себя. Ей казалось, что она сама вдруг разлетелась на какие-то куски, а сейчас делает усилие, чтобы склеить их.
– Джулиан... эти люди... полиция... Почему они ехали за нами, чтобы сообщить нам эту новость?
Джулиан молчал. Пен задумчиво наклонила голову. В глазах ее вдруг мелькнул страх.
– Джулиан, неужели они считают, что это сделала я?
– Разумеется, они будут расспрашивать и тебя. Но, полагаю, как только они уверятся, что с момента своего прибытия в Лондон ты ни разу не общалась с мужем, ни разу даже не покидала дома Леклера одна, они от тебя отстанут.
– Дело в том, Джулиан, что я покидала этот дом одна. Точнее, не совсем одна, но без Бьянки и без кого-нибудь из слуг. Черт побери!
– Когда это было, Пен?
– Как раз этой ночью. «Господи!»
– Ко мне заезжала Кэтрин. Ей удалось выкрасть свою дочь. Она боялась, что муж пустится за ней в погоню. Я отвезла ее на корабль Сент-Джона, дала ей его рекомендательное письмо и еще кое-какие бумаги, которые, помнишь, ты давал мне.
– Расскажи все подробности! – нахмурился Джулиан.
Пен рассказала. Джулиан слушал ее как профессионал-юрист. Да, к сожалению, алиби у Пен маловато, есть к чему прицепиться.
– Пен, – спросил он, – кто еще знает об этом, не считая самой Кейт и капитана?
– Служанка, дворецкий, который нанимал экипаж, и, разумеется, кучер.
«К сожалению, не один человек. Одного можно бы было подкупить, спрятать или услать куда-нибудь...»
Пен по-прежнему пребывала в рассеянности и, казалось, все еще не осознавала до конца грозившей ей опасности.
Подняв ее с кресла, Джулиан сел в него сам и усадил Пен к себе на колени. Он горячо обнял ее.
– Пен, я жду одного человека. Ты должна поговорить с ним первая, чтобы никто другой... А пока он еще не пришел, давай лучше как следует все обдумаем. Скажи мне, что ты собираешься делать теперь? Ты хотела быть свободной от него, Пен. Теперь ты наконец свободна.