Пылкий романтик
Шрифт:
– А что говорит дворецкий? – спросил Джулиан.
– А что он может сказать? – пожал плечами тот. – Разумеется, он не запомнил экипажа. В темноте все экипажи одинаковы.
Они сидели в таверне в Смитфилде – далеко от лондонского центра. На Найтридже был синий дорожный плащ, как ни странно для такого франта, самого простого покроя. Джулиан понял, что сегодня у Натаниэля, должно быть, свободный день.
– Но я надеюсь, – продолжал Найтридж, – что скоро что-то должно проясниться.
В его голосе Джулиан уловил фальшивый тон.
– Натаниэль! –
– Разве тебе не нужно сочувствие друзей?
– По-настоящему мне нужно только одно – знать правду.
– Что ж, как хочешь. Я думаю, завтра или послезавтра твою графиню уже допросят и скорее всего арестуют.
– Но, послушай, Натаниэль, ведь слугам графа наверняка известно, кто приходил к нему!
– Ты думаешь, я не допрашивал их? Но если даже кто-то из них что-нибудь и знает, все они молчат как рыбы. Разумеется, графине это ничем не поможет. Старая кухарка говорит, что к графу часто ходили какие-то гости, которых никто из слуг не видел. Очевидно, Глазбери сам впускал их в дом. Так что мы не можем сказать, был ли в ту ночь в доме графа кто-нибудь посторонний. Но возможность этого не исключена.
Джулиан молча усмехнулся. Найтридж, очевидно, уже готовил свою речь в суде.
– Как ты вообще оцениваешь шансы графини? – спросил Джулиан, хотя не был уверен, хочет ли он услышать ответ на этот вопрос.
– Подобные процессы обычно очень привлекают внимание публики. Газеты начинают формировать общественное мнение задолго до суда, и у большинства, как правило, к этому дню уже складывается определенный настрой. То, что ты сейчас держишься подальше от Пен, неглупо с твоей стороны, но, боюсь, что-то кардинально изменить уже нельзя. Мнение совета – слишком влиятельная штука, старик. Судьи ведь тоже работают на публику. Истина на самом деле никому не нужна.
– Короче, приятель, ты считаешь, что дело плохо, – невесело подытожил Джулиан.
– Видишь ли, – Найтридж пожал плечами, – если бы речь шла о какой-нибудь неизвестной женщине без роду и племени, я бы защитил ее в два счета. А тут графиня. Да еще твой роман с ней на глазах у всего света пришелся как нельзя «кстати». Картина всем ясна: твоя красотка хотела избавиться от мужа, и... Короче, помочь нам может только чудо.
Джулиан глубоко вздохнул. Он-то шел на встречу с Натаниэлем в надежде, что тот скажет что-нибудь утешительное, хотя в глубине души понимал, что надежда эта очень слаба.
В мыслях у Джулиана начали возникать мрачные картины: Пен в доме Леклера, со страхом ожидающая своей участи... допрос... арест... Пен в тюремной камере...
Джулиан вдруг остро почувствовал ее страх, так остро, словно у них была одна душа на двоих.
– Прости меня, Джулиан, – пробормотал Найтридж, – что мне нечего сказать тебе в утешение. Я бы мог почитать тебе какие-нибудь стихи, но это, разумеется, не поможет...
Джулиан саркастически улыбнулся, но улыбка вдруг тотчас же сошла с его лица. Неожиданная идея пришла ему в голову.
Поэзия
Глава 23
Войдя в кабинет Джулиана, Леклер, ни слова не говоря, сразу же прошел к бару, налил себе бокал портвейна и опустился в кресло у камина рядом с хозяином кабинета.
Таким разбитым и уставшим он Леклера еще не видел. Казалось, глубокая складка, образовавшаяся на лбу, останется навсегда.
– Полиция – ослы! – без предисловий начал Леклер. – И где только набирают таких идиотов? Особенно этот Лавджой. Должно быть, он состоял на тайной службе у графа и теперь потерял работу. С чего бы иначе он так обвиняет теперь Пен?
– Кстати, как держится Пен? – спросил Джулиан.
– Между прочим, очень бодро! Пожалуй, даже бодрее, чем я. Честно говоря, я чертовски устал? Больше всего меня убивает то, что ее ожидает ужасное будущее. И я ума не приложу, чем ей помочь.
Джулиан отложил в сторону книгу, которую читал до прихода Леклера.
– У меня есть одна идея, как ей помочь, – сказал он.
– Серьезно? За этим ты меня нашел? Говори же? Ради Пен я готов на все.
– Даже на то, чтобы совершить нечто непорядочное? – прищурился Джулиан.
– К черту порядочность! Речь идет о свободе моей сестры! Что у тебя за план? Говори же!
– План, в сущности, очень прост: вместо Пен в тюрьму сядет другой человек.
– Кто именно? Никто ведь не знает, кто на самом деле убил графа. Даже Найтрйдж теряется в догадках.
– Видишь ли, Верджил, – начал Джулиан, – дело в том, что в ту роковую ночь я не сразу пошел домой после клуба. Но и к Пен я не пошел. Часа с два я просто бродил по улицам. Никто меня не видел. Где я был? Это известно только Богу и мне. А потом я пришел к Пен. Твой дворецкий может подтвердить, в каком именно часу.
Взгляд Леклера стал совсем мрачным. Он долго молча глядел в камин.
– Нет, Джулиан, – заговорил он наконец, – воля твоя, я не могу это сделать! Не позволю, чтобы ты жертвовал собой!
– Ты уверен, что я действительно жертвую собой? Леклер кинул на него быстрый взгляд.
Джулиану потребовалось огромное усилие, чтобы в его глазах Леклер не смог ничего прочитать. Повисла долгая, напряженная тишина.
– Леклер, – произнес Джулиан, – здесь в столе ты найдешь бумаги, написанные моей рукой. Просмотри, что в них. Возможно, ты и сам заподозришь меня в убийстве графа!
Он поднялся с кресла.
– Черт побери, Джулиан, – взорвался Леклер, – неужели ты и впрямь хочешь, чтобы я…
– Именно этого я и хочу, Леклер.
– Но это же...
– Непорядочно? А кто сам только что сказал: «К черту порядочность!»?
– Я не имел в виду тебя! Ты все-таки мой друг, и я ни на мгновение не верю, что это сделал ты!
–Ты уверен в этом? А если тебе мешает наша дружба, что ж ... с этой минуты можешь считать, что мы больше не друзья. Леклер молча уставился на него. Не дожидаясь его ответа, Джулиан вышел.