Пыльная зима (сборник)
Шрифт:
Главный на это сказал голосом тоже зыбким:
– Вы же сами этого хотели!
– Что это? Что это? – потерянно спрашивал Неделин.
– Счастливо оставаться! – сказал Главный. И пошел прочь, следом двинулись сопровождающие, озадаченные странным диалогом.
– Куда?! – закричал Неделин. – Задержите его! Что такое? Что случилось?
– Идемте, – говорил Главный. – Идемте, им одним остаться нужно.
Неделин рванулся за ним, но на его пути встал человек в костюме, обнял его железными руками.
– Ты что? Ты сдурел, что ли?
– Ты меня – на «ты»? – затрясся Неделин, который, как вы уже поняли, был не Неделин, а перевоплотившийся в него Главный – и упал в обморок.
– Займитесь им, девушка, – сказал человек в костюме.
ГЛАВА 21
Лена кое-как привела своего спутника в чувство, он очнулся, но, очнувшись, такое стал говорить, что Лена ахнула. Он сказал, что он – Главный, что произошло какое-то недоразумение, ему срочно надо на правительственную
Лена поняла, что в результате необыкновенной встречи ее несостоявшийся любовник сошел с ума. Первой ее мыслью было бежать, но она была все-таки добрая женщина и, рискуя своей репутацией, довела Главного до Пицунды, утешая его и во всем соглашаясь с ним, из автомата вызвала «скорую помощь». Через полчаса приехала «скорая» и увезла Главного. О происшествии обязаны были сообщить в милицию – и сообщили, а милиция и рада – в сумасшедшем был опознан находящийся во всесоюзном розыске Виктор Запальцев, спекулянт, перекупщик краденого, связанный с наркобизнесом и многими другими махинациями. На его след вышли уже давно, и уже саратовская милиция протягивала к нему руки, но он буквально за день до ареста скрылся, сказав жене, честной женщине, что летит в Сочи. Для очистки совести – потому что не может же преступник ехать туда, куда объявил, – попросили сочинскую милицию подключиться, та скоро отыскала его в одной из гостиниц с помощью администратора, указавшего на живущего не по средствам человека, но он опять скрылся, и след его был на некоторое время потерян, – и опять стал сужаться круг, но тут матерый опытный преступник решил упредить и прибегнуть к методу, далеко не новому в преступном мире, – спрятаться в сумасшедшем доме.
Следователь, пожилой и видавший виды человек, был, однако, удивлен тем, насколько искусно Запальцев вошел в роль, не боясь того, между прочим, что, избежав уголовного наказания, может нарваться на серьезные политические обвинения – ишь ты, кем себя называет, это и настоящему сумасшедшему непозволительно!.. Но вдруг и в самом деле свихнулся? Вызванному психиатру поставили четкую задачу: уличить симулянта. Психиатр был в смятении: с одной стороны, все реакции пациента были нормальными, а с другой – он не сбился ни в чем, что касалось его мании. Да и в самой повадке, в манерах исследуемого, в проявлениях его державного гнева было столько натурального, что психиатру становилось не по себе. Он сказал следователю:
– Кажется, этот Запальцев… если он Запальцев…
– ?!
– Ну пусть без «если». Кажется, ваш Запальцев в самом деле съехал с катушек. В конце концов, он ведь будет в изоляции – не у вас, так у нас, от нас тоже не убежишь. Понадобится – придете к нам.
– Смотри, – сказал следователь. – На твою ответственность.
– Я вас когда-нибудь подводил? – риторически спросил психиатр.
Вколов Главному умиротворяющие средства, его, уже осознавшего трагическую необратимость происшедшего, представили больным. Больные приняли его спокойно: Главный так Главный… Только какой-то тощий субъект начал беспокойно кружить вокруг него и наконец приблизился.
– Будем знакомы, – сказал он. – Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин! Посмотрите на меня в профиль!
Главный посмотрел.
– Похож?
Главный не стал разубеждать.
Под вечер тощий проявил активность: сгруппировал людей и заставил их маршировать мимо Главного, выкрикивать здравицы и приветствия, махать флажками, вздымать транспаранты. Вместо флажков были ложки, вместо транспарантов – развернутые книги больничной библиотеки. Потом сочинил Главному приветственную телеграмму и призвал взять повышенные обязательства, кто-то начал отказываться – приструнили энергично и кратко, виновный взял на себя сверхповышенные обязательства, крикнули «ура». Потом тощий завопил: «Броневик мне!» Подкатили стоящий в углу черный рояль, напевая хором «Вихри враждебные веют над нами» с припевом: «Эх, яблочко, куды котисся, в психдурдом попадешь – не воротисся!» Тощий вскочил на рояль и объявил: «Товагищи! Геволюция, о необходимости котогой так долго говогили большевики, свегшилась!» А после этого рассвирепел и закричал, указывая на Главного: «Свергнуть паскуду! Сбросить с корабля современности! Убейте его! Разоблачите его, дерьмо такое, и реабилитируйте!» Все бросились на Главного, тот хотел объяснить товарищам их ошибку, не соответствующую данному моменту истории, но в это время вошел дюжий санитар.
– Опять шум? – зычно спросил он и пошел на тощего с краткой фразой: – Караул устал!
Тощий соскочил с рояля и закрыл голову руками. Главный вздрогнул: по Гоголю и по Чехову он знал, что сумасшедших бьют. Но не в советской же стране! Санитар, однако, бить тощего не стал. Встав над ним, он траурно произнес:
– Работают все радиостанции Советского Союза! Важное правительственное сообщение. Сегодня в пять ноль-ноль по Гринвичу умер сами понимаете кто!
Тощий задергался и упал на пол. Застыл. Санитар снял белую шапочку. Больные заплакали. Одни выстроились в почетном карауле, другие подняли тощего, недвижимого, понесли на руках, положили на рояль. Санитар остался доволен. Выходя, он, однако, добавил:
– Ввиду запланированного парадокса истории произвести перезахоронение покойника. В почетную его кремлевскую, суку, стену.
Тощий живо вскочил и побежал куда-то; наверное, он знал, что процедура перезахоронения очень неприятна. Понурые больные, лишенные удовольствия, разбрелись по углам.
День и ночь, день и ночь думал Главный о том, что произошло, и не находил объяснения. Смутно вспоминал он что-то о переселении душ. Что-то индийское, что ли… Но это же глупости. Это религия, это ненаучный взгляд на мир. Нет, лучше не ломать над этим голову, а подумать, как доказать, что он – Главный, Главный! Он каким-то образом вселился в тело случайного человека. Разыщите, разберитесь, примите меры! Но нужно что-то такое, что убедило бы всех. Главный вспомнил детскую книжицу «Принц и нищий». Какой-то американец написал. Его, Главного, детство было трудное, активное, и как-то не довелось ему в свое время читать этой книжки, а собрался однажды подарить внуку (роскошное издание, выполненное в единственном экземпляре) – и зачитался, зачитался и все никак не мог оторваться. Уже позвонили и сообщили, что машина у подъезда, чтобы ехать на именины к внуку, а он все читал, уже позвонила из соседней комнаты жена: мы едем или нет? – а он, сказав, что собирается, все читал. Уже позвонил академик медицины Менгиг и спросил, как он себя чувствует, и он ответил, что чувствует себя вот именно неважно, о чем просит известить всех. Никакой помощи не требуется, я просто полежу, все отлично, но нужно полежать, жене скажите – пусть едет без меня, подарок купит по пути где-нибудь.
Он читал всю ночь, с досадой ощущая сгущавшуюся вокруг своего домашнего кабинета тревогу, слышал далекую суету. Но никто не посмел его обеспокоить, только жена звонила через каждый час. Ей он сухо отвечал: работаю. Это было правдоподобно, потому что на завтра назначено важное совещание, и одновременно неправдоподобно, потому что давно он уже не работал по ночам, главная подготовка к мероприятиям заключалась в том, чтобы хорошо и свежо выглядеть. Он читал всю ночь и все-таки не успел, поскольку читал всегда серьезно, медленно, вдумчиво. Позвонив утром соответствующим людям, он указал перенести заседание на два часа позже. Случайно об этом узнал министр сельского хозяйства, он заподозрил, что Главным получено какое-то важное внешнеполитическое сообщение и об этом уже наверняка знают все, а вот его, министра сельского хозяйства, как всегда, держат в черном теле. Поэтому он поспешил намекнуть министру обороны, что и он, промежду прочим, в курсе некоторых событий. Министр обороны подумал, что недаром у него с вечера немела левая часть головы, почему это вдруг какой-то министришко сельского хозяйствишка знает то, о чем не знает он? – нет ли тут происков министра легкого машиностроения? – и не упрекнут ли его, министра обороны, в нерасторопности? Поспешив в свои апартаменты, он тут же отдал приказ о приведении войск в готовность номер один. Во многих частях и подразделениях готовность номер один была понята как полная боевая готовность, потому что все давно запутались, какая готовность номер один, а какая полная боевая, считая, что номер один боевая и есть. Возможно, так оно и было. Открылись шахты, показались головки ракет. Это моментально было зафиксировано спутниками-шпионами, информация поступила в штабы вероятного противника, вероятный противник открыл свои шахты и поднял в воздух стратегические бомбардировщики, которые стали хищно кружить возле наших границ, ожидая приказа. В ответ была поднята вся штатная авиация наших войск, подлодки пошли куда было указано, троцкисты объявили о начале мировой революции, отдыхавший в Каннах российский престолонаследник получил телеграмму с одним только словом: «Скоро!», на международных биржах творилось черт-те что, акции компаний, в цикле производства которых была советская нефть, стремительно падали, банки лопались один за другим, кто-то застрелился, военные заводы в Саратове получили предупреждение о возможной эвакуации, саратовские старушки, абсолютно ничего не зная об этом, стали покупать десятками буханок хлеб на сухари, в очередной раз пропали плавленые сырки, а корреспондент Саратовского телерадио Алексей Слаповский, выслушав сплетни о летящей на Саратов из Флориды атомной бомбе, сел со скукой сочинять очередную передачу по письмам и жалобам трудящихся, в которой нещадно бичевал коммунальных и прочих начальников среднего звена, время от времени выходя в коридор покурить и подумать над замыслом веселого и грустного романа «Я – не я», но вдруг кто-то позвонил, поболтав с кем-то в зажатую ладонью трубку, он сказал своей начальнице, пряча глаза: «Я срочную жалобу проверить…» – и ушел.
К назначенному сроку Главный вошел в зал заседания. Был бледен. Собравшихся прошиб холодный пот.
– Сердце прихватило, – сказал Главный. – Ну что ж, начнем?
…Был объявлен отбой готовности номер один, ракеты спрятались в шахты, самолеты вернулись на аэродромы, военные чины рассматривали седые волосы, прибавившиеся за эти часы, престолонаследник, выехавший уже в Париж, получил телеграмму: «Будем ждать еще», акции упомянутых компаний опять подскочили, лопнуло вследствие этого еще несколько банков, кто-то опять застрелился, саратовские бабушки кормили голубей размоченными сухарями, плавленые сырки, правда, так и не появились, а корреспондент Саратовского телерадио Алексей Слаповский независимо от этих событий явился домой поздно, дыша духами, туманами и вином и, тыча пальцем вверх, мычал, кривя мокрый рот: