Пыльная зима (сборник)
Шрифт:
– Садись быстро!
Неделин сел.
Долго ехали молча.
– Ну давай, – сказал Запальцев. – Рассказывай. Как ты это делаешь и зачем ты вообще это сделал?
– Не я это делаю.
– А кто?
– Не знаю. То есть я, конечно. Но откуда такая способность – не понимаю. К врачу надо будет обратиться.
– Твое дело. Учти, если ты хочешь обратно, ничего не выйдет. Я не согласен.
– Ты успел машину купить?
– А почему бы и нет?
– То есть ты спокойно занял мое место? То есть ты вжился? Как тебе это удалось?
– Я занимаю свое место! – внушительно сказал Запальцев.
Неделин
– Нет, в самом деле, откуда машина?
– Купил. Ты-то, я смотрю, ничего не нажил.
Вид у Неделина был и впрямь потрепанный.
– Наживешь тут, – отпарировал Неделин, – когда за тобой милиция по всей стране гоняется. Мошенник, спекулянт и все такое.
– Срок давности вышел.
– Ты уверен?
– А тебе-то что? – холодно спросил Запальцев.
Но Неделин уже не тот Неделин и так с собой обращаться не позволит.
– Не вякай, – сказал он. – Машина мне твоя не нужна. А вот остальное – будь добр.
– Остальное?..
Запальцев соображал, как ему быть. А мог бы ведь заранее продумать этот вариант – возвращение хозяина нынешнего его тела. Если бы только тела! Оттягивая время, Запальцев решил представиться смирившимся – и рассказал о своей послепревращенческой жизни.
Его столярные увлечения продолжались несколько месяцев и надоели ему. Он решил подняться по служебной лестнице за счет общественной работы, так как на ниве общественной деятельности, партийной и профсоюзной, можно продвинуться, не имея никаких профессиональных знаний и ровно столько ума, чтобы двум свиньям щи разлить. Нужна лишь определенного рода смекалистость. И он пошел продвигаться, пошел, пошел – но и это наскучило, не принося к тому же больших доходов. Натура брала свое, Запальцеву, как и прежде, хотелось риска, захотелось ходить по краешку – и вдруг в один день сорвать солидный куш. Впрочем, он усмирил в себе нетерпеливые желания и выбрал путь риска полублагородного, пошел в кооператоры, основав для начала маленький кооператив по ремонту квартир, а потом, так и оставив эту вывеску, разворачивал дела все шире и шире, занимаясь посредническими, торгово-закупочными и прочими серьезными делами. Уже он стал солидной фигурой в деловых кругах, ворочал большими средствами, но их не обнаруживал. Ну машину, допустим, купил – мелкое дело. Ну, дачку построил на Волге – тоже не бог весть что. А в остальном ограничивал себя – не время. Жена доверчиво относилась к резким переменам в судьбе мужа, в последнее время она привыкла полагаться на него и знала: если он что делает, значит, это нужно в первую очередь для семьи.
Они жили дружно и хорошо, несмотря на то, что к Запальцеву пришла новая любовь: секретарь-машинистка Леночка со знанием английского языка (в скором времени предполагался выход на иностранные фирмы). Леночка была очень строгих правил, и это Запальцева восхитило, два месяца он только заглядывал ей в глаза и каждое утро клал ей на стол букет роз, через два месяца написал письмо в стихах, это на Леночку
С Леночкой были чудесные часы, он каждый раз писал ей по стихотворению и читал вслух, пока она раздевалась, звучала тихая музыка, плыли в сумраке по потолку и стенам блики от разноцветного кружащегося светильника…
Закончив свой рассказ (выпустив лирические моменты), Запальцев спросил:
– Значит, тебе и машину отдай, и работу отдай, и любовницу отдай, и жену с детьми, которые меня обожают, между прочим. Да?
– Ничего мне не надо. То есть жену и детей – само собой. А остальное оставь при себе. Или я обращусь в органы.
– Постой. А как ты это сделал? Какой тут механизм?
Неделин помолчал. Запальцеву открывать этот механизм не нужно, он не такой простак, как Субтеев, он волевой человек и сумеет удержать себя от страха и возникающего вслед за страхом желания переселиться. Тут надо подумать.
– Не все сразу, – сказал он. – Сначала тебе нужно узнать, как я за тебя жил.
И рассказал – не все, но самое существенное. Он понимал, что Запальцеву трудно, как ни крути а он – уголовник, его разыскивают, он вынужден будет где-то скрываться и скрываться, долго, пока не пройдет срок давности. А кто его знает, каков срок…
Запальцев его даже не дослушал.
– Ладно, меня это не касается. Я понял, что не очень-то просто. Если бы ты мог так легко в меня забраться, то есть в себя, ты бы это уже сделал. А ты – нет. Значит, тут и моя доля нужна. А ее не будет. Или нет, – сказал он вдруг человеческим голосом. – Ты пойми – как я это Леночке объясню? Не жене, само собой, а другой? Я ее люблю очень сильно, я серьезно говорю. Я тебе эту любовь не могу отдать. Что же мне, в новой внешности к ней прийти и все ей объяснить? Но любовь – понятие комплексное, она привыкла все вот это любить, а не только душу там.
– Вот это все – моложе и красивее, – польстил его внешности Неделин.
– Да плевать!.. Тут, брат, нужно подумать. Нужно ее подготовить. Давай вот что: я с ней поговорю. Как на духу. Подготовлю. А жене ничего не будем объяснять?
– Нет. Она ведь не заметит.
– Думаешь?
– Ты с ней это… Спал?
– Глупый вопрос.
– Да, конечно.
– Считай, что это ты с ней спал.
– Да, конечно.
– В общем, так. Ты пока отдохни, а я подготовлю Леночку, все ей растолкую.
– Где я буду отдыхать? На улице?
– Ну зачем же…
Запальцев привез Неделина на свою тайную квартирку и обещал быть к вечеру: кроме разговора с Леночкой предстоит уладить серьезные дела, вернее, свернуть их, оповестить партнеров и сотрудников, что он выходит из всех игр и отбывает в неизвестном направлении. Неделин ведь не захочет и не сможет продолжать его деятельность? Ведь так?
– Не захочу и не смогу, – сказал Неделин. – Хочу работать там, где работал. Я соскучился по своему столу. И по автомату с газировкой в коридоре. И по курилке, где треплются во время обеденного перерыва.