Шрифт:
Annotation
Михайлов Константин Константинович
Михайлов Константин Константинович
Пытка любовыью
Константин Михайлов
ПЫТКА ЛЮБОВЬЮ
Повесть
Самиздат
2017
ОТ АВТОРА
События, описанные в этой повести, действительно происходили в жизни. Лишь два-три из них поменяны своими местами в очерёдности, ради удобства чтения всей повести. Некоторые имена или фамилии героев повествования изменены. Естественно, что я не помню дословно все речи, произносимые в своё время её героями, но смысл самих высказываний мной изложен достоверно.
Повесть получилась несколько большого размера, хотя сначала я полагал написать её небольшой. Но в процессе её написания, я осознал, что те читатели, которые мало что знают о жизни в "местах не столь отдалённых", не смогут хорошо понять пытку любовью, если я не смогу их "окунуть" при их чтении в омуты жизни этих самых мест, чтобы они как бы прочувчтвовали всё это сами.
А получилось ли это у меня или нет, судить Вам, уважаемые читатели.
БОЛЬНИЧКА
Зоновскую больницу, в которой размещались и санчасть, и стационар, зэки называли больничкой. Это был длинный одноэтажный щитовой барак под шиферной кровлей, выстроенный по единому проекту, как и все жилые бараки в этой зоне. Все они были некогда крашены зелёной краской, которая достаточно выцвела и обшарпалась на грубо строганных вагонных досках, которыми были обиты стены бараков снаружи.
За бараком больнички, метрах в трёх от него, проходил длинный сплошной дощатый забор пятиметровой высоты, крашенный белой известью, с тремя нитями колючей проволоки поверху, за которым была местная промышленная зона лагеря. А со стороны фасада и с торцов, барак больнички был огорожен уже забором, сваренным из нешироких ржавых полос листового проштампованного металла. Этот "проштампованный" забор был наполовину ниже деревянного в высоту. По верху этого забора и входной калитки, из такого же металла, также были натянуты по три нити колючей проволоки. Штыри из арматуры, на которых была натянута колючка, были наклонены во внешнюю сторону от барака.
Таким же "проштампованным" железным забором, протянувшимся во всю длину лагеря, были отгорожены и все жилые бараки в зоне. Этот забор проходил параллельно фасадному забору больнички, но был на противоположной стороне лагеря. За этим забором была жилая зона лагеря, которая внутри была перегорожена ещё несколькими "проштампованными" заборами с колючей проволокой поверху, перпендикулярными к общему забору. Эти перегородки разделяли жилую зону на отдельные локальные зоны. Зэки называли их кратко - локалками.
В каждой локалке было по два жилых барака, расположенных крылечными фасадами друг к другу. Входные калитки локалок жилой зоны были открытыми и днём и ночью. В них ещё не были установлены замки. Калитка же локалки больнички, после окончания её работы, запиралась изнутри на мощный самодельный ригельный замок, изготовленный на местной промзоне лагеря.
Короткий, метра в три-четыре, проход от входной калитки больничной локалки до входа в сам барак больнички, был опять же огорожен с обеих сторон такими же "проштампованными" металлическими заборами с колючкой поверху и с отдельными калитками в них, всегда закрытыми на висячие замки. В связи с этим, подойти к какому-либо окну барака больнички, или, тем более, заглянуть в какое-либо окно, было делом невозможным. Таким образом, барак больнички был хорошо огорожен со всех сторон, и от этого выглядел каким-то отдельным, хорошо огороженным исключительным островком особой жизни в этой зоне усиленного режима.
Ночевать в больничке, кроме больных, лежащих в её стационаре, могли лишь четыре зэка, которые числились в штате её работников. Такими зэками были завхоз больнички, лечащий врач стационара, и два стационарных санитара. Больничка была для них местом, где они и работали, и ели, и спали. Они не ходили, как все другие заключённые, на утренние и вечерние проверки. Их учитывали и без этого. Это были исключительные преимущества перед всеми "прочими" зэками в зоне.
В больничке не было и какого-либо дежурного поста прапорщиков. Да и с обычными обходами и проверками дежурные прапорщики и офицеры редко там появлялись. В общем, больничка была как бы своеобразным "святым местом" в зоне.
Барак больнички, с решётками, изображающими солнечные лучи, на всех её окнах, был разделен на два крыла. По левую сторону от входа в барак с небольшим вестибюлем, было крыло санчасти с коридором во всю его длину. По обе стороны коридора были двери. Здесь были кабинет вольного начальника больницы, лечебный кабинет зубного врача и приёмный кабинет вольного фельдшера, женщины предпенсионного возраста, которой зэки дали погоняло (кличку, прозвище) Конь-баба. Были и просто закрытые двери без табличек, но что скрывалось за ними, большинству зэков зоны было неизвестно. Потолок и верх стен коридора были крашены известью, а низ стен, в рост человека, был выкрашен тёмно-зелёной масляной краской. В конце коридора было окно с "лучистой" решёткой между рамами, которое освещало этот коридор в дневное время.
По левую сторону от входа в этот коридор санчасти, сразу же за приёмным кабинетом фельдшера, было окошечко в стене для выдачи лекарств не стационарным больным. Оно было с деревянной дверцей, которая чаще была закрытой, чем открытой. Это было выгодно всем, - и простым зэкам, и зэкам-санитарам больнички, и её вольному медперсоналу.
Простому зэку от этого было неплохо побыть как можно дольше времени "по уважительной причине" там, где можно было встретить старого знакомого или кента (друга, приятеля) из другого отряда колонии. Можно было и просто, стоя в очереди, услышать из разговоров других зэков некоторые зоновские новости. Вольной медсестре, естественно, и спешить было незачем. Зэкам же санитарам больнички это позволяло и трудиться не спеша, и повышать, таким образом, свой зоновский авторитет среди простых зэков.
Никто никогда не объяснял зэкам, пришедшим в больничку за лекарствами, почему окошко для выдачи лекарств так долго не открывают. Значит "так надо". А будешь стучать в окошечко, можешь нажить себе неприятности. Если не сейчас, то позднее. Ведь из зоны зэку деваться некуда. Сидеть да сидеть. А самый маленький срок в этом лагере был три с половиной года. В зоне, численностью около двух тысяч зэков, такой маленький срок был тогда лишь у двух-трёх заключённых. Сроки были от "пятерика" и выше. Да и с "пятериками" зэков было маловато. В основном - от семи и выше.