Пытка любовью
Шрифт:
Зэки говорили, что Тихон, главврач туберкулёзного отделения, - козёл. Что он просто ненавидит зэков и вообще не хочет их лечить. И что он специально не даёт тем, кому надо, нужных лекарств, чтобы побольше зэков попередохло.
– А, может быть, это - страшная шутка судьбы?
– подумал Игорь, - И ты сдохнешь тогда, когда уже отмотаешь почти весь свой червонец? Да что это я? От таких мыслей и шизануться недолго. Уже суеверия в голову полезли. Они лезут в голову лишь в безвыходных ситуациях.
Судьба - это то, что уже прожито человеком. А вот что меня ещё ожидает, это уже будет зависеть и от меня самого. И если я спасую перед "житейскими трудностями", тогда и можно
–
" ЧУДЕСНОЕ ВИДЕНИЕ"
Было тёплое безоблачное летнее утро. Зэков после завтрака уже развели из столовой по своим баракам. Некоторые бригады уже начали выводить на развод на работу. В коридоре санчасти больнички было около тридцати зэков. У дверей некоторых кабинетов вдоль стен были очереди по пять-шесть человек. Игорь стоял четвёртым в очереди у окошечка, из которого выдают лекарства. Он был "на кресту" уже неделю. Окошечко ещё не открывалось, да и в кабинеты ещё никого из зэков не впускали.
Кто-то из вольного медперсонала уже пришёл, но кого-то ещё не было. Лишь зэки-санитары в белых халатах, одетых поверх их зэковской одежды, порой выходили из одних кабинетов и заходили в другие, тихонько постучавшись перед этим в их двери. Некоторые из зэков встретили здесь своих кентов или знакомых, и переговаривались, группками, поодаль от очередей в кабинеты и у окна в конце коридора. Да и в очередях зэки переговаривались друг с другом, поэтому в коридоре санчасти стоял приглушённый гомон голосов.
Игорь стоял и думал о том, как ему на сей раз поступить, чтобы не пить все колёса (таблетки). Порядок был такой, что зэк-санитар или вольная медсестра, давали очередному больному зэку таблетки и смотрели, чтобы зэк положил их в рот. Потом подавали через окошечко пол стакана воды, чтобы тот их запил, а затем открыл рот, и показал, что у него ни на языке, ни под языком таблеток нет.
Если замечали, что зэк не выпил таблетки, то его "снимали с креста", и он был уже симулянтом, не освобождённым от работы и от хозработ. В придачу за это можно было схлопотать и ещё какое-нибудь наказание, например, лишиться очередного личного свидания, очередного отоваривания в зоновском магазине, которое может быть лишь один раз в месяц, или лишиться ещё чего-нибудь.
Игорю надо было выпивать горсть таблеток "Паск" и "Тубазид". Он уже знал, из разговоров с другими зэками-тубиками, что срок годности этих таблеток давно истёк. Но в зоновской больничке не было ничего другого. Поэтому лучше всё-таки было бы как-то постараться, чтобы их не пить.
Вчера Игорю это частично удалось. Он разделил на площадке-столике окошечка горсть своих таблеток на три части, сказав медсестре, что не сможет всё выпить за один раз. Две части он действительно выпил, открывая рот и показывая медсестре, что и над, и под языком, таблеток нет. В третий же раз, он закинул колёса под язык и, выпив остаток воды, открыл рот, протягивая при этом медсестре пустой стакан. Она взглянула ему в рот, потом отвлекла взгляд, чтобы взять этот стакан, а когда вновь посмотрела на рот Игоря, то он уже закрывал его и смотрел медсестре в лицо честными глазами. "Следующий", - сказала она.
Игорь хотел поступить так же и сегодня, но хотел сделать это так, чтобы колёс было больше в третьей части, чем в первой и второй. Игорь стоял, опёршись плечом о стену, и думал, как нужно это сегодня сделать естественно и незаметно, чтобы не попасться.
Раздумья раздумьями, но зэк, отсидевший более трёх лет, в любом случае автоматически "сечёт" глазами и ушами. Иначе будешь часто попадать в дурные ситуации. Это - неписанный закон о самосохранении зэка в тюрьме или в зоне. У Игоря этот закон работал уже автоматически.
Очередь к окошечку образовалась так, что Игорь стоял спиной к входу в коридор санчасти. "Нормальные зэки изначально не стали бы так у этого окошка", - сразу подумал Игорь, когда занимал очередь у окошечка, - "Они стали бы лицом к входу". Ведь только оттуда зэку можно ожидать возможного появления ментов (дежурных прапорщиков или офицеров режимно-оперативной части колонии). По-видимому, сегодняшние первые два-три зэка в очереди были козьей породы, и очередь получилась такой уродской.
Вдруг, гомон зэков резко прекратился. Слух Игоря автоматически "усёк" это. "Менты", - подумал он. Но стука ментовских сапог не было слышно. "Наверное, кум (офицер оперативной или режимной части колонии)", - подумал Игорь, и его мысли пошли нужным для зэка порядком. "В карманах ничего запретного. Форма одежды?" Расстёгнутые пуговицы он уже спокойно застёгивает правой рукой. Левой медленно вытаскивает из кармана пидорку (так называют зэки головной убор, обязательный для ношения летом каждым заключённым) и медлённо одевает её, почёсывая при этом голову.
"Теперь всё в норме. Да. Наверно это - Баранчин", - подумал Игорь в наступившей после гомона тишине.
Только лишь главный кум зоны (начальник режимно-оперативной части колонии), майор Баранчин, мог так тихо подходить к зэкам. Для этого у него на сапогах не было подков, и подошву для сапог ему сделали мягкой в зоновской сапожке (мастерской по ремонту обуви). Главный кум был самым опасным для зэков человеком в зоне.
Зэки, которые были в секторе видимости Игоря, поворачивались или уже повернулись в сторону входа в коридор санчасти, и смотрели в ту сторону молча. Но шагов никаких Игорю не было слышно. "Наверно уже устроил кому-то шмон (обыск)", - подумал Игорь, - "Сейчас можно уже и повернуться, и посмотреть, кого он там уже шмонает". Игорь, медленно и естественно поворачиваясь, опёрся о стену уже не плечом, а спиной, и без каких-либо эмоций на лице, повернул его к входу в коридор санчасти, и... остолбенел.
Работать продолжали лишь его глаза. Всё остальное, - и мысли, и тело, как бы сами собой отключились. То, что он увидел, было каким-то чудом или чудесным видением. По коридору, мимо молча смотревших "на это" зэков, как бы на волне воздуха, бесшумно проплывали белокурая женщина с белокурой девочкой. Они держали друг друга за руку, а их лёгкие и красивые платья, нежных пастельных оттенков розового, голубого, жёлтого, зелёного и белого цветов, как бы трепетали от той воздушной волны, которая как бы несла их от входа и далее по коридору. Лицо женщины было таким красивым, как лицо кинозвезды Мерлин Монро с обложки красочного журнала. Фигура женщины была обаятельно женственной. А маленькая девочка с огромным полупрозрачным белым бантом на голове, как с нимбом у святых, была, в своём полувоздушном платьице, как настоящий маленький ангелочек. Обе они были просто небесными созданиями.
Взгляд Игоря скользил от прекрасного лица женщины ниже, по её груди, по её животу, ниже. Там лёгкое и воздушное платье женщины прижималось к низу её живота и к ногам, образуя при этом те формы, от которых мужчина не может оторвать своих глаз, а кровь начинает бурлить в его жилах природным зовом. И тут Игорь удивлённо увидел, что женщина с девочкой вовсе не плывут на воздушной волне, а всё же идут по полу санчасти. А звуков их шагов не слышно в тишине лишь потому, что подошвы их обуви очень мягкие.