Пытка любовью

Михайлов Константин

– Да в зоне всё по-прежнему, - ответил Анатолий, достав из ящика стола несколько конфет и сев на стул за столом, - Пей чай и будь как дома, - он развернул обёртку конфеты и положил конфету в рот, запивая её мелкими глотками горячего чая, - Ваню-ваню вчера осудили. Восемь лет дали. Говорят, прапора рассказывали, что на суде он сказал. Я, мол, пятнадцать лет в зонах отработал, и считал, что знаю зону как свои пять пальцев. А вот сейчас, мол, я понял, что совершенно её не знал и не знаю... Вот так некоторые долбоё... и учатся

лишь на своём опыте. А до этого ничего и не хотят понимать.
–

– Мало за зэка ему отвалили. Морковкам тогда тоже по восемь дали, - сказал Игорь, - Но, зэк есть зэк. Дешёвка. Это не за вольнягу. Тебе, вон, за вольнягу пятнашку не пожалели.
–

– У меня был сынок секретаря Горкома!
– ухмыльнулся Анатолий, - Там его папа все свои связи против меня поднял. Но, подвести меня под "вышку" у него всё же не хватило силёнок.
–

– А я сам хотел для себя вышку, - тихо сказал Игорь, - Но по моей статье вышка не полагается. Да я и казнил себя сам похлеще, чем этот сраный суд.
–

– А я не казнил себя сам, - сказал Анатолий, - Не за кого было. Это ведь был наглый сынок важного папы.

Я тогда на танцах во дворце культуры в эстрадном оркестре подрабатывал. А этот, с шоблой таких же подпитых засранцев, постоянно там куражился, как пуп Земли. Мелкие драки, разборки и всё такое.

Администраторша, старенькая уже, то милицию вызовет, то нас попросит их вывести из "дворца". А чё менты сделают сыну секретаря Горкома с его дружками? А те на следующий день ещё больше выё...ются... В этот раз она тоже попросила нас их вывести. А те, возле лестницы со второго этажа, начали с нами драку. Похватали стулья, которые были, чтобы потанцевавшие могли на них отдыхать. Мы тоже взялись за стулья. Только треск пошёл.

Этого сынка в драке кто-то уе...л, и он скатился по лестнице на один пролёт, на площадку. А мы этих начали уже вытеснять. Они побежали уже вниз по лестнице. А этот как раз поднимался, очухавшись. Я ему и бомбякнул ешё разок по башке. И он опять ё...ся на площадку. У меня уже от стула только длинная задняя ножка в руке оставалась. Потом те уже по второй лестнице вниз отступали, а этот опять подымается. Ну, я его и ещё разок по голове приголубил, падлу.

Он в больнице крякнул от кровоизлияния. Они ведь поддатые были. Кровь у поддатых плохо свёртывается. Да я о нём и не жалею. Поменьше бы таких тварей было - и жизнь лучше была бы.

А мне припаяли убийство с особой жестокостью. За эти два удара. И не важно, что мы были трезвые, а они пьяные. Важно, что у него папа - секретарь Горкома. А у меня папа уже умер к тому времени. Год, как его уже не было. Да он лишь школьным учителем был. Да и кто он, против секретаря Горкома? Мелочь. А мать в постель слегла, когда меня в тюрьму закрыли. А сейчас и её уже нет. Осталась у меня лишь моя пятнашка.
–

– Да, х...вые твои дела, - сказал Игорь, - Его папаша ни

одной твоей бумаги в суд мимо себя не пропустит. А "химия" у тебя по трём четвертям.
–

– Посёлок по двум третям, - заметил Анатолий, - С посёлка можно и на УДО прорваться. Но это, смотря где. Здесь есть посёлки, которые ещё хуже зоны. При мне с этой зоны никто ещё по УДО не уходил. Поэтому мне лучше дождаться "химии".
–

Наступило молчание. Они пили чай, как бы ощущая на себе этот тяжкий груз невидимой неволи.

– Не грусти, Игорюха!
– сказал Анатолий, - Слушай два зоновских анекдота.

На комиссии, по приходу в зону, одного зэка-чурку спрашивают:

– Профессия?-

– Брыгадыр.
–

– Не должность. А профессия, какая?
–

– Брыгадыр.
–

– Ладно, пень. Работать будешь?
–

– А куда они на х... дэнутся?!
–

Игорь захохотал.

– Нормально, - сказал он сквозь смех, - А второй?
–

– Слушай. Судят грузина. Судья просит подсудимого рассказать, как было совершено преступление.

– Ыду я сваей дарогай, - говорит грузин, - А этат патэрпэвший идот минэ навстрэчу. Паравнялся са мной, запнулся аб камэн, и упал прямо мнэ на нож.
–

– Но у нэго же сэм ножевых ранэний, - говорит судья.

– Да, - говорит грузин, - И так сэм раз подрад.
–

– Ваше паслэднее слово, абвыняемый, - говорит судья.

– Сто тысяч, - говорит грузин.

– Вы прызнаёте сэба выновным?
– спрашивает судья.

– Нэт.
–

– Ну, на "нэт" - и суда нэт, - говорит судья.
–

Игорь вновь захохотал.

– Ладно. Буду уже собираться, - сказал он, ещё похохатывая, - А то у "мэна нэт" ста тысяч, если что не так случится.
–

Он быстро завернул всё в вафельное полотенце. Анатолий в это время завернул ему в кусок газеты чаю и сунул его ему в боковой карман с горстью конфет.

– Приходи, Игорь, когда ещё будет время, - сказал он.

Они попрощались, пожав при этом друг другу руку, и Игорь вышел из кильдыма. Выйдя на дорогу, Игорь вновь увидел на том же месте, где он видел козлов, выходя из больницы, группу зэков, человек пять-шесть.

"Наверное, уже строители пришли на работу", - мелькнуло у него в голове. Но, присмотревшись, он увидел у некоторых из них козьи повязки.

"Чего их сегодня туда тянет?", - подумал он.

Игорь уже поравнялся с этой группой зэков, как увидел Эдьку Тесликевича, выходящего из строившегося здания.

– Игорь, постой, - крикнул Эдик, подняв руку в знак приветствия, - А вы идите уже все отсюда по своим делам. Нечего здесь торчать без дела!
– сказал он козлам.

Те быстро "рассосались" кто куда, а Эдик подошёл к Игорю. Они пожали друг другу руку, и Игорь спросил:

– Чего их сегодня сюда как мух на г...но тянет?
–