Пытка любовью
Шрифт:
– Как в зоне говорится, в кругу друзей еб...м не щёлкай, - прокартавил Яша. Но на эту шутку никто даже не хохотнул. Каждый из присутствующих на себе испытал отношения друзей и родственников после ареста, и особенно тогда, когда залетел в тюрягу.
– Ладно, катить мне уже пора, - сказал Игорь, вставая со стула, - Пока, мужики. Счастливо.
–
Он пожал всем руки на прощанье и ушёл.
В бараке ничего особенного не произошло. Всё было как обычно. Хрыч сказал, что в отряд приходили два прапора с обходом. Гриня и Толя-строгий. Они были сначала в тринадцатом отряде. Там они немного пошерстили
Игорь пошёл и переложил своё постельное бельё на новое место. Перенёс к кровати свою тумбочку и опять зашёл в каптёрку. Через минуту в каптёрку зашёл Саня, бывший завхоз. Игорь не стал просить Хрыча выйти, и сказал при нём:
– Короче, Саня, я сам сжёг эту бумажку на столе в пепельнице-русалке. Нет её больше, и новой не будет.
–
– Спасибо, Игорь. Всё будет, как ты говорил. Да я и сам так же хотел сделать, как ты сказал, - быстро проговорил Саня и вышел из каптёрки.
После отбоя Игорь резал портрет, закрывшись в кабинете начальника отряда, завесив в нём окно двумя тёмными одеялами. Он также привязал на ручку двери чёрную тряпку, чтобы ничего не было видно в замочную скважину.
"Да, как они похожи эти зоны. Зона маленькая и зона большая, - думал Игорь, работая над портретом, - Фурцева когда-то поставила Хрущёва, почти точно так же, как мы втроём поставили своего "рога зоны".
А какие гигантские взятки в Москве! Эти миллионы, про которые рассказывал Шашников, лишь на уровне министерств. Это лишь рядом с Кремлём. А какие суммы гуляют в самых верхах, в самом Кремле? Там уже ходят миллиарды и триллионы. Чем выше уровень социального слоя людей в государстве, тем выше и суммы денег, которыми там вращают люди. Да, крутят миллиардами, как бы играючись.
Что Хрущёву был тот штраф в миллион долларов, за то, что он в ООНе снял туфлю и стучал ей по столу, устраивая таким образом обструкцию американцам? Он же не из своего кармана заплатил этот штраф.
А на самых нижних социальных ступенях государств люди только лишь пашут за зарплату, для того, чтобы все верхние слои этого сраного общества жили за счёт их труда. Ни один работяга не заработает своим трудом миллион рублей или долларов за всю свою трудовую жизнь. Производители ценностей живут лишь для потребителей этих ценностей, а сами лишь выживают. Вернее, существуют.
Живут, если так можно выразиться, лишь в верхах государств. Да ещё и приучают всех нижестоящих преклоняться перед этим и перед ними, как перед благодетелями. Вот люди и привыкли преклоняться перед засранцами. И преклоняются уже несколько тысяч лет. Бля, какой дурдом!
А эти, что в верхах, живут в ненависти друг к другу и в презрении ко всем нижестоящим. Это и есть сущность их "жизни". Тоже сраненькая житуха у них. Не радоваться жизни, а только делать вид, что радуешься. Показуха. Ведь рядом у всех остренькие зубки. И всё пропитано враждой, ненавистью и страхом между засранцами. Засранцы ведь и думают как засранцы. Потому, что в головах у них много дерьма. Но, все они двуногие, разумные, два
А эти две зоны, как они похожи. Большая, там, за забором, и маленькая здесь. И там и здесь одни люди "пашут" для того, чтобы "выкармливать" оравы дармоедов с их семьями. Но и эти оравы тоже, как будто бы, "работают". Но их деятельность нужна лишь для того, чтобы нижние "пахали", а не отлынивали от работы. Для этого и созданы все структуры власти. Сверху донизу. До тех социальных ступеней государств, находясь на которых люди должны лишь "пахать".
Только здесь, в маленькой зоне, более ярко ощущаешь на своей шкуре, что власть - это форма социального насилия... Но это я могу всё это уже объяснить себе, называя это так, как оно есть. А ведь подавляющее большинство считают, что "так и надо", что "так и должно быть", что "так и положено в мире". Большинство из них выросло на нижних социальных ступенях государств. Социальное сознание каждого настолько незначительно и пропитано ложью, что оно не только не объясняет никому ничего, но искажает этой ложью то, что есть. Это и есть рабский уровень сознания.
Это я доказал пока лишь самому себе, что люди могут быстро изменить этот паскудный мир. Что для этого не надо ждать сотни и тысячи лет, как об этом многие сейчас думают. Это же будет, практически, при жизни большинства из сегодня живущих людей! Да... Но это будет, если я здесь выживу и не сдохну, и если потом напишу всё это в своей работе. И чтобы она тоже потом не исчезла, а попала к читателям. Я-то сам тогда, хрен со мной, могу и сдохнуть спокойно. Лишь бы знания, которые сейчас лишь в моей голове, не исчезли бы бесследно. Не пропали.
Но почему я это понял? Почему это не понял какой-нибудь философ на воле? Да потому, что они лишь работают "философами", чтобы зарабатывать на этом деньги. Потому, что они казённые философы и социологи. Такие всегда были нужны верхам в государствах для того, чтобы лишь оправдывать государство и власть "с научной точки зрения". А я начал сам изучать и философию и социологию. И не ради денег. А просто хотел понять. И всё. Поэтому мне и повезло открыть новые Законы Природы. Только-то и всего.
Но их ещё не достаточно, чтобы всё полностью систематизировать. Как же мало я ещё знаю! Чем больше я узнаю, тем больше я вижу, насколько я ещё тупой. Как бы я был рад зарыться года на два в хорошую библиотеку... Ладно, может быть, тоже прорвусь "на химию". Как хорошо, что жизнь дарит мне встречи с хорошими людьми. Если бы не Михалыч, как бы сложилась тогда вся моя жизнь в этой зоне? Такие люди, как он, - единицы из тысяч. Просто мне ещё раз повезло в моей паскудной жизни".
СТРАСТИ-МОРДАСТИ
Игорь стоял и курил рядом со Светланой у вытяжного шкафа. Она стояла к нему вполоборота. Его рука протянулась к ней, легла ей на плечо, и мягко повернула её к нему. И она подалась к нему как бы сама, всем телом. И вот её большие карие глаза уже рядом с его глазами. Её взгляд как бы заволакивает каким-то томящим дурманом, и веки с длинными ресницами опускаются в истоме. Её голова при этом чуть запрокинулась, подставляя ему полураскрытые губы, жаждущие поцелуя. Их уста соединились. Насколько нежны и приятны её губы!