Раб моего мужа
Шрифт:
— О ней знает очень мало народу. — Элизабет понизила голос. — По-сути, лишь Анна, парочка слуг и доктор, который принимал роды. У меня как стало видно живот, я заперлась дома и не показывалась на людях. Нас здесь мало кто знает, поэтому пересудов удалось избежать.
— Это хорошо, но дальше-то что? Не можете же вы прятать ее всю жизнь.
— Вот об этом я как раз и хотела с тобой поговорить…
В гостиную вошла Анна с подносом, не дав Элизабет закончить свою мысль. Служанка приветливо улыбнулась Люси и подала чай. Та с трепетом взяла
— Расскажи, как дела на плантации, — попросила Элизабет, пригубив чай.
— Да вроде бы неплохо, — пожала плечами Люси. — Вы же, наверное, знаете, что старуха… мисс Дороти, померла еще той зимой.
— Ну да, — кивнула Элизабет. — Кажется, несчастный случай?
— Это уж как поглядеть. Вы как уехали после смерти массы Джеймса, так старуха словно с цепи сорвалась. Совсем свихнулась на почве уборки. Заставляла Цезаря каждый день ковры выбивать, а Роза и Сара без продыху натирали полы.
— Ох, не позавидуешь беднягам, — поежилась Элизабет.
— Вот на этих-то полах мисс Дороти и поскользнулась, — продолжила Люси. — Навернулась с лестницы, да и сломала себе шею. Доктор сказал, сразу померла, не мучилась.
— Да уж, грустная история. — Элизабет отхлебнула чай.
— А знаете, что в ней самое интересное? — Люси понизила тон.
— Что?
— Поговаривают, будто это Цезарь масла на ступеньки налил. Достала его старуха до самых печенок. Вот и свернула себе шею, прямо как ее сынок, не к ночи будь помянут. Уж простит меня Господь за такие слова, но так им обоим и надо!
Элизабет не ответила, одной рукой покачивая ребенка, а другой поднося чашку ко рту. Она не держала зла на свекровь и не желала ей смерти, но этот несчастный случай сделал ее единоличной владелицей «Персиковой долины» и остального имущества.
А Джеймс… Что ж, за прошедший год убиенный муж ни разу не явился ей во сне. И совесть ее совершенно не мучила. Он заслужил свою участь. Не сверни Самсон ему шею, этот изверг убил бы их двоих.
— А как поживают негры? — спросила она. — Мэйбл и Алекс пишут мне письма, но хотелось бы узнать из первых рук. Судя по количеству хлопка, который поступает на мои мануфактуры, дела на плантации идут хорошо?
— Можно и так сказать, мэм. — Люси шумно отхлебнула чай. — Вы как вольные грамоты нашим ниггерам прислали, так многие на радостях разбежались кто куда. Но потом почти все приползли назад как побитые собаки. Поняли, что лучшей жизни им не сыскать.
— Вот видишь, милый, — Элизабет с лукавой усмешкой повернулась к Самсону, — а ты говорил, что негры разбегутся, только дай им свободу.
— Я такое говорил? — наигранно удивился тот.
— Ну а кто? Что же ты первый не убежал?
— Куда ж я от тебя денусь, моя белая госпожа?
Люси с улыбкой наблюдала за их шутливой перепалкой.
— Знаете, мэм, когда за спиной не маячит этот шелудивый пес Браун, и денежки платят, то и работается веселей, —
— Приятно слышать, — улыбнулась Элизабет.
— А мне приятно видеть, что вы счастливы, мэм. — Люси повернулась к Самсону. — А про тебя, черномазый, и вовсе молчу. Я боялась, что масса Джеймс оттяпает тебе самое дорогое, а оно вон как все вышло.
— Твоими молитвами, — со смехом ответил тот.
— И все же… — Люси откинулась на спинку кресла. — Мне, конечно, жуть как приятно с вами повидаться, мэм, но я никак в толк не возьму, зачем вы меня пригласили.
Элизабет тут же стала серьезней.
— У меня к тебе предложение, — начала она. — Я хочу, чтобы ты осталась с нами.
— С вами? Здесь?
Люси окинула изумленным взглядом гостиную. Обстановка не была вычурной или кричащей, но резная мебель и картины в золоченых рамах явно казались бывшей рабыне немыслимой роскошью.
— Но зачем я вам здесь? — пробормотала она.
— Понимаешь… — Элизабет тяжело вздохнула. — Я не могу открыто признать, что Эмили моя дочь. Разумеется, она получит все самое лучшее, что мы с мужем будем в состоянии ей дать, но… единственный способ оставить ее возле себя — выдать за твою дочь.
— Что? — У Люси отвисла челюсть. — Выдать за мою дочь?
— Да. — Элизабет кивнула и, прежде чем Люси успела что-то сказать, протянула к ней руку. — Погоди. Перед тем, как ты дашь ответ, я хочу, чтобы ты кое с кем повидалась.
Самсон с загадочной улыбкой поднялся с кресла и вышел из комнаты. Люси проводила его недоуменным взглядом, затем посмотрела на Элизабет, которая принялась баюкать младенца.
В повисшей тишине было слышно, как за окнами завывает ветер, а в камине уютно потрескивают дрова. Но вот снова отворилась дверь, и на пороге показался Самсон. За руку он вел ребенка. Цветного мальчика лет семи.
Люси взглянула на него, да так и замерла с открытым ртом. Чашка выпала у нее из руки, и покатилась по ковру, орошая его каплями чая.
Ребенок поднял на нее большие, обрамленные пушистыми ресницами, глаза.
— Мама? — неуверенно пролепетал он.
— Майк! — пронзительно вскричала Люси и опрометью бросилась к сыну.
Элизабет утирала слезы, глядя на мать, с плачем обнимающую свое дитя. Анна хлюпала носом, стоя в дверях гостиной. Самсон улыбался, но и его глаза подозрительно блестели.
Какое счастье, что Алексу удалось разыскать Майка! Слава богу, мальчик попал в семью, а не в одно из тех заведений, на которые намекал работорговец. Майка купила одна леди для компании своему сынишке, и тот уже успел привязаться к маленькому мулату. Сперва хозяйка не хотела его продавать, но поверенный Алекса предложил такую сумму, от которой та не смогла отказаться.