Раб моего мужа
Шрифт:
— Вовсе нет, дорогуша. Ничто не дается нам просто так. Чтобы добиться процветания, мы вынуждены трудиться, не покладая рук. Еще мой отец, царство ему небесное, выращивал здесь лучший хлопок во всей округе.
— Ваш отец?
— Да, изначально этот участок принадлежал ему. Он дал мне его в приданое, когда я вышла замуж за мистера Фаулера, упокой Господь его душу. Владения наших семей лежали по соседству, и мой супруг присоединил это поле к «Персиковой долине».
В ее тоне почудилась нотка осуждения. Не понимая его причины, Элизабет вежливо улыбнулась.
— Раньше, вступая
Свекровь замолчала, многозначительно поджав и без того тонкие губы. На душе неприятно заскребло.
«Это просто старческое брюзжание или камень в мой огород? Упрек в том, что я северянка?» — подумала Элизабет.
В поисках поддержки она посмотрела на Джеймса. Тот равнодушно разглядывал окрестности, не слушая, или делая вид, что не слушает этот разговор.
В груди стало тесно, и Элизабет вдруг остро осознала, что оказалась вдали от дома в чужом краю. Дядюшка сразу после венчания отбыл в Трентон. Хорошо хоть Анна — ее личная горничная — согласилась последовать за хозяйкой на Юг, и сейчас сидела рядом, обмахиваясь веером так энергично, что оборки ее чепца раздувались как паруса.
Вчера в номере гостиницы Анна тактично поинтересовалась, знает ли Элизабет о том, что происходит в первую брачную ночь. Кое-что Элизабет знала. Как бы строго отец и преподавательницы женского пансиона не следили за ее воспитанием, ей доводилось тайком почитывать французские романы. Там — расплывчато и метафорично — описывались некие вещи, о которых неприлично говорить вслух. А еще она как-то нашла в кабинете отца медицинский справочник. Статьи в нем изобиловали научными терминами и латынью, но кое-что Элизабет все-таки поняла.
Неужели сегодня ночью она останется с Джеймсом наедине? При мысли об этом Элизабет заливалась краской. И пусть уже пару лет она тайком вздыхала о нем, но одно дело мечты, а другое — реальность.
Она же совершенно не знает этого мужчину! Поцелуй в церкви оставил лишь странную неловкость. Под носом царапнуло жесткими усами, и чужие холодные губы прикоснулись к ее губам. Хотя, наверное, глупо ожидать какой-то феерии, когда ты так взволнована, и все внимание окружающих сосредоточено на тебе.
Но ведь должно случиться какое-то волшебство, чтобы неловкость развеялась, и ей на смену явилась страсть, о которой с таким восторгом пишут в романах. Как часто в постели перед сном Элизабет мечтала о Джеймсе! О том, как они венчаются в церкви. Как он целует ее перед алтарем… А дальше… дальше ее фантазия не заходила.
А что если она совершила ошибку, связав судьбу с малознакомым мужчиной, уехав так далеко из родных краев!
Элизабет оглянулась по сторонам. Бескрайние, залитые солнцем поля, блистающая небесная лазурь, и Джеймс — красивый, элегантный, единственный из всех мужчин, который заставляет ее сердце трепетать. Все будет хорошо. Он тоже любит ее, иначе не тащился бы в такую даль просить ее руки. Да, он получил контроль над мануфактурами ее отца, но он и сам далеко не беден, так что вряд ли женился из-за наследства.
Коляска свернула
Через несколько минут впереди показались белые колонны особняка. За ними виднелись бледно-розовые стены, высокие окна с узкими зелеными ставнями и широкий балкон, опоясывающий второй этаж. Весь облик дома говорил о том, что здесь не стесняются своего достатка, а непогода обычно обходит эти края стороной.
Когда экипаж остановился на подъездной площадке, на крыльце появилось несколько чернокожих. Первым бросился в глаза черный, как смола, седовласый негр. Горделивая осанка, безупречная ливрея с начищенными пуговицами — скорей всего это дворецкий.
— Мисс Дороти! Масса Джеймс! — Отпихнув негритянок, он засеменил к коляске. — Добро пожаловать домой!
— Привет, Цезарь, — кивнул Джеймс.
Он выпрыгнул из коляски и первым делом подал руку матери. Пока миссис Фаулер, шелестя вдовьим крепом, спускалась на землю, Элизабет с любопытством разглядывала остальных слуг. У двери переминались с ноги на ногу две молодые негритянки в синих платьях, накрахмаленных фартуках и белых тюрбанах. За их спинами маячила парочка черномазых юнцов, а из-за колонны выглядывал негритенок.
— Помоги моей жене, — небрежно приказал Джеймс дворецкому, а сам под руку с матерью направился в дом.
Элизабет слегка покоробило, что муж не помог ей выйти из экипажа, но она не подала виду. Ведь слуги и существуют для того, чтобы прислуживать господам.
— Вы, должно быть, молодая миссис? — почтительно обратился к ней Цезарь, подавая обтянутую белой перчаткой ладонь. — Какая красавица! Добро пожаловать! Буду счастлив вам услужить!
— Спасибо. — Элизабет оперлась на его руку и сошла вниз.
Как приятно очутиться на земле после нескольких часов в тряской повозке! Элизабет прошлась туда сюда, разминая затекшие ноги, а Цезарь тем временем помог спуститься Анне.
— Прошу в дом, леди! — Он забежал вперед, чтобы с поклоном распахнуть перед ними дверь.
Элизабет и Анна вошли в прохладный вестибюль. Дворецкий закрыл за ними застекленные створки, и снаружи долетел его грубый окрик:
— Что встали, болваны недоделанные! Живо хватайте чемоданы и несите в комнату молодой миссис! И только попробуйте что-нибудь уронить! Я с вас мигом шкуру спущу!
Глава 2
За ужином свекровь с вежливым безразличием поинтересовалась у Элизабет, как прошло путешествие, а затем пустилась в пространный рассказ, как ее предки осваивали эти земли, прибыв сюда с волной первых поселенцев. Как изгоняли индейцев и прорубались сквозь вековые леса. Как строили дома и сеяли хлопок, закладывая основу для будущего процветания Юга.
Миссис Фаулер вещала об этом с такой гордостью, будто самолично держала в руках мачете или шла за плугом. На деле же в своей жизни она вряд ли собственноручно налила себе стакан воды — у стены, вытянувшись по струнке, застыли две негритянки, готовые по первому зову исполнить любой каприз.