Раб моего мужа
Шрифт:
— Черт!
Разочарованно проводив добычу глазами, Элизабет посмотрела на Самсона. Их взгляды встретились, и сердце забилось сильней. Они сидели на мостках напротив друг друга, так близко, что она уловила его дыхание у себя на лице. Она увидела, как его взор опустился к ее рту, а затем ощутила, как он проводит шершавым пальцем по ее нижней губе.
— Чешуйка прилипла, — хрипло пояснил он.
Элизабет и сама не поняла, как это произошло. Какая-то неведомая сила толкнула ее вперед. Миг — и она, позабыв обо всем на свете, целует Самсона,
Никто ее еще так не целовал. Ни Джеймс, ни поклонники до него. Она даже не подозревала, что это может быть так возбуждающе и приятно. И как во сне, она стонала и задыхалась, с упоением отвечая на поцелуй.
Не помня себя от страсти, она еще сильнее подалась вперед. Самсон сгреб ее в охапку и завалился на спину, увлекая ее за собой. Его ноги накрыло ворохом ее юбок, а Элизабет, лежа на нем, продолжала ненасытно его целовать.
Лишь ощутив под собой большой твердый бугор, она, наконец, пришла в себя.
— О, господи! — Элизабет в ужасе отпрянула, села на мостки и принялась панически озираться по сторонам.
К счастью, вокруг никого не было, но она испытала такой жгучий стыд, что казалось, будто от ее щек вот-вот пойдет дым.
Самсон вскочил на ноги и принялся торопливо оправлять на себе одежду. Его ширинка топорщилась от мощной эрекции, и, заметив это, Элизабет в смятении закрыла руками лицо. Боже, что она натворила! Что теперь Самсон о ней подумает? Потеряла голову как течная кошка. Поцеловала его, повалила на доски, чуть не запрыгнула к нему на…
— Простите, мэм, — послышался его сдавленный голос.
Убрав ладони, Элизабет увидела, что Самсон сидит перед ней на корточках.
Бархатный взгляд, притяжение красивых губ — и у нее опять сладко заныло между ног. Она невольно протянула руку и погладила его по щеке. Самсон накрыл ее ладонь своей и потерся об нее словно кот, щекоча пальцы короткой курчавой бородой.
И поцелуй, и эта невинная ласка обещали так много, а Элизабет так истосковалась по нежности и любви, что она больше не могла этому противостоять.
— Приходи ко мне сегодня ночью, — вырвалось у нее прежде, чем она успела прикусить язык.
Увидев, как изумленно расширились его глаза, Элизабет замерла.
«Боже! Какая я дура! Что я несу!» — промелькнуло у нее в голове. Она глубоко вдохнула и уже открыла рот, чтобы отшутиться, но тут Самсон тихо сказал:
— Я мечтал об этом с той самой минуты, как увидел вас.
Дыхание перехватило, по телу пробежала дрожь. Мир стремительно катился куда-то в пропасть, и Элизабет уже никак не могла это предотвратить. Омут черных глаз затягивал на глубину, лишая воли и разбивая вдребезги здравый смысл. Все, чему ее учили, к чему призывала религия и мораль, сдуло словно осенние листья, и остался лишь древний как мир плотский зов.
Самсон помог ей подняться с мостков и, подхватив
Усадив ее в седло, Самсон взял Снежинку под уздцы. Копыта мягко ступали по красной земле, а Элизабет бездумно глядела по сторонам. Ей не верилось, что это происходит наяву. И поцелуй, и ее приглашение казались продолжением того сна. Ведь не могла же она и в самом деле целоваться с рабом своего мужа, а потом еще и позвать его ночью в свою постель. Может, ей все померещилось? Напекло солнцем голову?
Она взглянула на измятые юбки, потрогала языком прикушенную во время поцелуя губу. Нет. Не померещилось. Она и вправду собирается сегодня ночью изменить Джеймсу с рабом.
Впереди забелели колонны Большого Дома. Еще не поздно передумать. Не поздно сказать Самсону, чтобы он к ней не приходил. Ведь это безумие! Она не может так поступить!
Глаза скользнули по ладной широкоплечей фигуре. Самсон, словно ощутив ее взгляд, обернулся, и ласковая улыбка пробежала по его красивым губам.
«К черту Джеймса! — Элизабет до боли вцепилась в луку седла. — Он-то себе ни в чем не отказывает… Вот пускай теперь и сам примерит рога!»
Глава 23
Остаток дня Элизабет не находила себе места. Раз за разом она прокручивала в голове произошедшее и не могла сосредоточиться ни на чем ином. Она то вспоминала, как сладок был поцелуй, и томно вздыхала, прижимая к груди маленькую подушку, то приходила в ужас от глубины собственного падения и начинала молить Всевышнего о пощаде.
Да, Джеймс — мерзавец и негодяй, но разве это повод ему изменять? Разве не клялась она перед алтарем быть верной и в горе и в радости, пока смерть не разлучит их?
Но, с другой стороны, жизнь так быстротечна и коротка! Обидно профукать ее в браке с ненавистным человеком, так и не вкусив радостей плотской любви. А поцелуй Самсона обещал так много… Именно то, что воспевают в романах — эйфорию, желание, страсть. Как можно добровольно себя этого лишить?
«А что, если никакого рая и ада не существует? — подумала Элизабет, рывками покачиваясь в кресле-качалке. — И те, кто страдают в надежде на загробную жизнь, просто круглые дураки».
Но она тут же втянула голову в плечи и с опаской глянула в потолок, устрашившись, что за подобное богохульство Господь безотлагательно поразит ее громом. А даже если ее и не настигнет Божья кара, вдруг кто-нибудь заметит, как Самсон залезает к ней на балкон?
На ум пришла история, услышанная у Паркеров в гостях — о женщине, родившей цветного младенца. Все закончилось ужасной смертью трех человек. А, судя по тому, что Джеймс был полностью солидарен с обманутым мужем, пощады от него ждать не придется.