Раб сердец
Шрифт:
– А тепеерь посмотрите налево. На повозках - хлеб. Свежий, только из пекарни. На каждом куске - сало с чесноком. Это даёт вам Братство. Не дешёвую брагу, не трубочное зелье, не дурманящие порошки. Хлеб! Вот и ответьте, во имя Полной Луны, что лучше - лешелюбское правление или Братство?
– Братство! Братство!
– Так помните же это всегда! А сейчас без сутолоки и давки становитесь в четыре очереди к хлебодарам. А ну, не толкаться, говорю, всем хватит!
Воины были готовы к худшему - к напору людей и беспорядку - и приятно удивились,
– Слава Братству!
– вскричал высокий старик с трясущейся головой.
– Слава Брану!
Хлебодары всё раздавали и раздавали еду, совали куски в протянутые дрожащие руки. Поев, многие становились в другую очередь - к писцам. Те опрашивали, где человек желает работать, составляли списки, некоторым сразу же советовали, куда можно явиться завтрашним утром и приступить к труду. Кое-кого собирали в группы, знакомили и предлагали, взяв мастерскую в собственность, налаживать работу. Однако большинство чистоградцев, подкрепившись покинуло площадь.
На следующий день раздавали хлеб с печёными клубнями, потом - с жареными в луке грибами... Так продолжалось неделю. Вновь зазвенели молоты в кузницах, задымили гончарные печи, заскрипели водяные колёса у мастерских в приречной части города. Но большая часть мастерских всё же предстояло полднять из развалин. Посему многие семьи шили на дому одежду и обувь для Рати Братства. Женщины пряли пряжу и стучали ткацкими станками. Сдавая к вечеру заказ приставу Братства, получали хлеб, сыр, масло и рыбу. Приставы просили потерпеть немного: -Вот-вот начеканим монет, будем рассчитываться деньгами.
– Сколько народу записалось на работу за последние три дня?
– спросил Зор у старшего писаря.
– Сто пятьдесят три - позавчера, семнадцать - вчера и ни одного -сегодня.
– утомлённо доложил писарь.
– Все записавшиеся распределены по предприятиям в соответствии с их пожеланиями. Итого - девять тысяч двести девяносто один человек. Из них пятая часть захотела создать общее дело, а четыре пятых нанялись в мастерские Братства.
– Сколько же осталось таких, которые будут приходить за едой, но не пожелают трудиться?
– Полагаю, столько же.
– твёрдо ответил старший писарь. –Тысяч десять.
На следующее утро на Прыщавой площади, как и в предыдущие дни, собралась толпа в чаянии раздачи продовольствия, правда не столь большая. Слышались весёлые разговоры и смех. Собравшиеся были уверены, что Братство будет отныне и до скончания веков кормить их. Но на сей раз их ожидало нечто иное.
Глашатай объявил, что отнне пищу будут выдавать не под открытым небом, где она пылится и привлекает мух, а в приведённых для этой цели в порядок двадцати погостах. Он перечислил, где открыты эти погосты и толпа поспешно разошлась.
...-И где жратва?!
– возмущался на Ведьминском погосте здоровенный парень с тупым заспанным лицом.
– Корзин не вижу! Мы собрались, а ну, выдавай! Не то самому Брану жаловаться будем, гы-ы!
Ратник Братства с мечом в правой руке и кинжалом в левой внимательно оглядел парня с головы до пят и спокойно спросил:
– А почему не на работе? Молод, здоров, трудись и питаться будешь не одним хлебом.
– Да пошёл ты, хвост псиный! Я не жрамши, а ты с проповедями! Давай горбушку, выполняй Бранов указ!
– Хочешь быть сытым - иди работать.
– Не стану! Я вольный, кто меня заставит?
– Вольный, гово-ришь?
– раздумчиво протянул ратник.
– Кто заставит, спрашиваешь? Мы заставим - раз, и с этой минуты ты уже не вольный - два. А ну, братья, приступай!
Только сейчас собравшиеся обнаружили, что погост был незаметно окружен вооружёнными ратниками.
– Вот вам Бран предобрый! Рано обрадовались!
– визгнули в толпе.
– Рабами хотят сделать, псы позорные ?
– Рабами? Нет.
– всё так же рассудительно пояснял ратник.
– Но и жить дармоедами никто не позволит. Распределим вас по крестьянским хозяйствам. Не желаете своею волею работать, будем приучать к трудовой жизни. Приученных отпустим с радостью.
Из Чистограда ратники Братства под бдительной охраной разводили по сёлам Зазныбья многочисленные, скованные по десяткам толпы «приучаемых». Город опустел почти на треть.
4.
В бывшем тереме рунского князя, ныне - Братском Подворье, начинался обычный будний день. Славута Рьяный, назначенный заведующим всеми внутренними делами и, по совместительству, управителем Подворья беседовал со Скуратой Свитычем.
– Брат Славута.
– подчёркнуто сдержанно произнёс Скурата.
– Обращаюсь к вам как начальник отделения плотников.
– Не забыл ещё.
– с не менее подчёркнутым ехидством отвечал Славута.
– С чем пожаловать изволили, брат начальник отделения плотников?
– Бывший начальник.
– не обращая внимания на ядовитый ответ, поправил Скурата. В его голосе послышался лязг железа. –Ибо увольняюсь. Буду золотарём в Чистограде. Мечтаю возить дерьмо и чистить отхожие места. А здесь пусть плотничает кто-то другой. Я уже обращался к вам по поводу плотины на ручье. Так вот, мы не сможем установить колесо, поскольку водники отказываюся назавтра открыть плотину и понизить уровень воды.
– Как так отказываются?
– Всемир - он, кажется, там главный? Так вот, он заявил, что вы не имеете права вмешиваться в их работу. И еще он сказал, что никто не может заставить остановить работ осушителей - ни я, ни вы, ни Бран, ни Творец Мира.
– Ладно, не кипятись.
– Славута перешёл на привычное «ты».
– Всемира тоже можно понять. Его ребята хотят работать.
– А мои не хотят?
– И твои. Сейчас я его вызову, намылю холку и всё будет в порядке. Откроют плотину.