Раб. Книга 1. Чужая боль
Шрифт:
Откладываю на стол, она хищно следит за мной, но пока не отбирает. Тянет руку к поясу. Что, непривычно без пульта?
– Покажи свой, – переключается.
– Да такой же, – сообщаю, – в сейфе, лениво доставать. Ничего особенного.
– А раба? Покажешь?
– Наказан, – говорю, – приказала лежать и не шевелиться.
– А за что?
– Так, обозвал меня.
– Обозвал?! – глаза огромные, чёрт, зря я… – За это шкуру содрать нужно! Можно я накажу?
– Ну может не меня, не знаю, – выкручиваюсь. – Услышала как он ругается, не знал, что я слушаю, но я предпочла решить, что на меня.
– Понимаю, – гадко так, – хороший повод наказать… Слушай, а он правда отвратительный любовник?
Мне вдруг становится обидно за Антера. Да какого чёрта!
– Глупости! – говорю. – Это просто хозяйка у него фригидная была, такого мужчину не оценила! Лучший из всех, что у меня были!
Куда меня несёт… Глаза снова горят, твою мать, хотела как лучше…
– Ну ты же у нас на реабилитации, после группового изнасилования?
Тактичная ты моя, а если бы это была правда?
Опускаю глаза:
– Покорный раб хорошо помогает справиться, – отвечаю смущённо. – И как это я сама не подумала, чтобы прикупить?
– Ну, на их фоне любой хорошим покажется, – глумливо.
– Знаешь, у меня и до этого мужчины были, так что есть, с чем сравнить.
Вот зачем, идиотка! Снова глаза разгораются:
– Дашь попробовать?
– Не дам! – возмущаюсь.
– Почему? – искренне изумляется. – Хочешь, я своего тебе дам? Он тоже много чего умеет и ласковый, если вдруг резкое движение – у меня всегда пульт под рукой.
Классный секс, ничего не скажешь. Похоже, мысленное управление Олинке не в кайф – нравится своими пальчиками тыкать.
– Не хочу, – качаю головой. – Еле этого подпустила, привыкнуть надо.
– Понимаю, – разочарованно и без грамма понимания. – Ну позови его, а? Так хочется посмотреть… Что тебе, жалко?
– Не хочу отменять наказание.
– На сколько ты его наказала? Я позже зайду, ты будь добра не наказывай его снова. Если вдруг провинится, я помогу, хорошо?
С тоской понимаю, что не отстанет.
– Конечно, – соглашаюсь, – заходи как-нибудь, развлечемся.
Пристраивает пульт на пояс, уходит, заставляя раба тащиться на коленях. Сука.
Не успеваю проводить и вернуться в кресло, Антер тут как тут. На полу у ног, уткнул голову в мои колени.
– Спасибо, – тихо, еле слышно. Провожу рукой по мягким тёмным волосам, молчу.
– Она вернётся, – говорит. Поднимает на меня глаза, кажется, несколько посветлевшие.
– Вернётся, – вздыхаю. – Надеюсь, не сегодня и не завтра.
– Сегодня, – отвечает уверенно.
Я не могу с ней порвать, я не могу её не подпустить… чёрт, у меня конспирация!
– Тебе хозяйка досталась ненормальная, – усмехаюсь. – Не любит боль причинять.
– Это как раз нормальная, – тихо шепчет. Ну да, и не возразишь.
– Тебя насиловали? – спрашивает, кажется, даже сопереживает. Чёрт, не вздумай меня жалеть! По сравнению с тем, через что ты прошёл, даже если бы это было правдой, всё равно бы ерундой показалось…
– Не хочу об этом говорить.
– Простите…
– Что мне делать? – спрашиваю.
– Вы не сможете прятать меня вечно. Пусть посмотрит и успокоится.
– Если бы только «посмотрит», – вздыхаю. – И если успокоится… Пульт я ей не дам ни за что, кнут спрятан, но у неё свой.
– Выдержу, не впервой.
– Прости… – шепчу. Смотрит удивлённо, склоняется, целует колено – нежно так, по-настоящему.
– Перестань, – говорю.
– Извините! – пугается. Да я же не к тому, чтобы не касался… Горе моё издёрганное.
Поднимается, надо же, сам.
Прав оказывается, не проходит и трёх часов, Олинка возвращается. С другим рабом. По-моему, тот, который Дэн. Даже думать не хочу, что сделала с предыдущим беднягой, попавшимся под похотливую неудовлетворённую ручку.
– Не цепляй, – предотвращаю её движение снова надеть кольцо на крюк. – А то опять неправильно стоять будет.
Раб смотрит на меня с ненавистью. Прости, дорогой, видел бы ты, что тут творилось… Лучше уж постой.
Олинка пожимает плечами:
– Этот мне надоел, видеть его не хочу.
– Пусть тогда в кухне посидит, – предлагаю, указывая рабу на соответствующую дверь. Стоит, не двигается, ждёт распоряжений.
– Нет, – сообщает эта чудесная девочка. – Я плохо себя чувствую, если кто-нибудь из них не стоит на коленях.
Да ты больна, дорогая, у тебя зависимость уже.
– Ну пусть стоит, – пожимаю плечами, про себя сожалея, что не выторговала бедняге немного отдыха.
– У тебя соль есть?
Лихорадочно соображаю, зачем ей может понадобиться соль, мотаю головой:
– Нет, закончилась.
– Перец? Крупа какая-нибудь?
– Неа, комбайн как раз отдала заправить, а запасов не держу.
Только на кухню не сунься.
– Ладно, – произносит раздражённо, потом лицо озаряется улыбкой и она достаёт из сумочки кошель с острыми колючками. – Забыла, что как раз купила.
Высыпает перед рабом, показывая, куда именно ему встать. Тот вздыхает, опускается на колени.
– Ты что, недоволен? – спрашивает.
– Доволен, госпожа, – спешит уверить раб.