Раб
Шрифт:
Почему-то очень сильно пахло бензином и пылью. Что-то гремело. Ветер обдувал голое тело со всех сторон, и от этого становилось жутко холодно и страшно. Страшно было не от того, что он падает, а от того, что неизвестно куда.
Он попытался проснуться, но сон не кончался. Только всё стало реальней. В нос снова ударил запах бензина. Он попытался открыть глаза, и они открылись, но тьма не ушла. Он поднял голову и тут же ударился затылком о, что-то холодное металлическое. Тело продолжало бешено трястись, то подбрасываемое вверх, то бросаемое из стороны в сторону. Рук он не чувствовал. Они кончались сразу за плечами. Плечи сходились за спиной, и он не мог
И тут он понял, что не спит.
«Но, что происходит. Где он. Как попал в этот мрак. В это гремящее, пахнущее бензином, ни на минуту не останавливающееся в дикой пляске тесное пространство. Почему он тут голый? Где она?»
Пространство метнулось вниз. Он получил удар по спине и затылку. Теперь рывок вправо – его тут же ударило по пяткам. Тряска всё время сопровождается каким-то не то гулом, не то воем. Этот звук – фон для происходящего. Что-то знакомое в этом звуке. Совсем, совсем знакомое. Он прислушался и вспомнил. Так звучит двигатель автомобиля во время быстрой езды.
«Но откуда. Откуда тут автомобиль. И что он тут…».
Он дёрнулся, пытаясь приподняться, и снова ударился затылком. И тут до него дошло. Это трясущееся и подпрыгивающее пространство – багажник автомобиля и он в этом багажнике.
«Куда? Куда–а?!».
Страх. Холодный страх. В панике он начинает биться затылком, коленями, пятками обо всё вокруг и кричать. Кричал он дико и в то же время жалобно, как попавшийся в петлю заяц.
Через некоторое время тряска прекратилась. Он услышал, как снаружи бухнула дверь. Шаги. Почувствовал, как пространство распахивается над ним. Спину обдало сырым холодным воздухом. Он поднял голову. В глаза ударил ослепительный белый свет и послышался человеческий голос:
– Ты чё, пидор разорался? Голос прорезался? Я тя щас успокою. – Андрей попытался, что-то сказать. Но горло высохло. На зубах скрипел песок. Вместо слов изо рта вырывается только хрип. Снова этот голос. – Ты чё, не понял? – И тут же на его лицо обрушивается страшный удар. Звуки исчезли, будто в уши набили ваты. Внутри головы слышится звон. Он больше не ощущает своё тело. Только голова и сыплющиеся на неё удары. С каждым ударом звон становится всё тише. Вспышки слабее. И вот тело и голова отделились друг от друга и разлетелись в разные стороны.
Тишина.
Она смотрит ему прямо в глаза, своими огромными чёрными виноградинами. Её узкие длинные пальцы обнимают его шею. Печёт солнце. Вокруг плещется море, бросая в глаза солнечные блики. Он пытается поцеловать её, но огромная холодная волна вырастает у неё за спиной и накрывает их с головой.
Лает собака. Он захлебнулся, сделал вдох, закашлялся и открыл глаза. Вернее один глаз и тот до половины. Со всех сторон на него бросилась боль. Как стая голодных крыс, она впилась в него острыми зубами и грызёт, грызёт. Он снова закашлялся. Тело согнулось от спазма и его вырвало. Рвало долго и обильно.
Под собой он чувствовал тёплый песок и траву. Ещё одна холодная волна накрыла его с головой. Собака лает над самым ухом. Он свернулся, поджал колени к животу. Тело содрогнулось. Нестерпимо болела голова, постоянно вызывая приступы рвоты. Но желудок, похоже, уже опустел, и его вывернуло одной слизью смешанной с желчью. Рук он по-прежнему не чувствовал.
Он попытался перевернуться с бока на живот и встать на колени. Голова всё так же далеко от тела. Ни какой координации. Перед глазами всё плывёт. Фокуса нет. Он упал.
Опять он попытался открыть глаза, но по-прежнему видел только одним, правым глазом. Над ним голубое небо. Слышится шуршание листвы. Собака, не прекращая лает и лает, и этот лай отдаётся внутри головы ударами кузнечного молота. Почему она не замолчит. Он устал. Ничего не нужно. Лишь бы кончилась боль. В голове одна мысль: «Умереть».
2
– Китаец, ты охренел?! – Двое стояли над распростёртым на песке телом мужчины. На голове мужчины не найти живого места. Сплошная гематома. Из синевы вспухших век, поблескивает зрачок правого, ещё не окончательно заплывшего глаза. Нос вбит в эту сине-бурую опухлость. С клочьев губ, на песок тянутся кровавые нити. Ушные раковины сломаны. В них запеклась кровь. Кровь на шее и плечах. Волосы на голове слиплись. Кожа под ними иссечена до кости и покрыта корками засохшей крови. Руки стянуты за спиной куском проволоки. Кисти посинели. Одежды нет. Из окровавленной дыры, образовавшейся между остатками носа и подбородком, доносится хриплое дыхание.
Вокруг тела мужчины, песок промок от воды. Рядом стоит пустое ведро. Рядом с ведром резиновая милицейская палка, вся покрытая кровью. Поодаль автомобиль с раскрытым багажником. Белая Тойота Марк-2. Мотор автомобиля работает на холостых оборотах, выбрасывая из выхлопной трубы струйки синего дыма. К бамперу привязана большая чёрная овчарка. Она разрывается от лая, пытаясь дотянуться жёлтыми клыками, до ног лежащего мужчины.
– Ты на хера его так уделал? Да ещё палкой. Придурок. А если не довезём? – Говоривший, был высокого роста. На худом теле, закамуфлированные брюки и футболка. На ногах поношенные кроссовки. На орлином носу – тёмные очки. Кожа на лице почти чёрная – то ли от загара, толи это её природный цвет. – А если он сдохнет по дороге? – Пепел с его сигареты упал на ноги лежащего. – Портной ни копейки не заплатит – раз, и куда потом труп девать – два. Ты точно охренел, Китаец. Мамой клянусь. – Пристукнув по сигарете корявым, как ветка пальцем с наколотым на нём перстнем, он секунду наблюдал, как оторвавшийся комочек пепла медленно летит вниз, а за тем снова глубоко затянулся.
Китаец был ниже его на две головы, но в ширину, превосходил раза в два с половиной. Голова обрита наголо – лысый квадратный человек. На бледном плоском лице выделялись только глаза. Большие и раскосые, с длинными белыми ресницами, они занимали половину лица. Зрачки не имели цвета и почти сливались с белками – как две бледно-зелёно-жёлтые и мутно-прозрачные пуговицы. Лицо расходилось широкими скулами. Маленькие ушки влипли по бокам черепа. Узкий лоб, как берет, надвинут на глаза. Сплюснутый широкий нос. Тонкие бледные губы сжаты и выгнуты уголками вниз.
– Довезём. – Китаец оскалился половиной рта. – Щас подышит, и дальше поедем. – Он поиграл мышцами массивных рук. Посмотрел на маленькие пухлые перепачканные кровью кулачки.
– Если сдохнет – я не при чём. – Высокий говорил медленно, будто проливал густой сироп. – Отвечать перед Портным сам будешь.
– Не ссы, Гнутый. – Китаец толкнул ботинком начинающего шевелиться мужчину. – О, видал. Оживает.
– Надо ему руки развязать. Совсем посинели.
Китаец присел на толстых, затянутых камуфляжем ногах и привычно, как мясник свиную тушу, перевернул лежащего на живот. Раскрутив проволоку, он освободил запястья. Руки, будто отдельно от тела, тяжело развалились по бокам и упали на песок. Лежащий застонал и снова закашлялся.