Раб
Шрифт:
Но судя по выражению глаз Саши, всё это его лично интересовало постольку поскольку.
За разговорами долетели до Елизово. Заглушив мотор, Саша схватил сумку Андрея и поспешил, поднимаясь впереди него по ступенькам, в здание аэровокзала. Там он ловко протиснулся сквозь возмущающуюся очередь к окну регистрации, и, не стесняясь, обругал толстуху в жёлтой куртке, возмутившуюся такой наглостью.
– Вы чего это без очереди?
– Молчи, сказал. Видишь, начальника в командировку отправляю. – Саша оттеснил толстуху от окошка.
– Да, что же это такое, а? – Толстуха глубоко затянулась воздухом и уже готова была завыть серенной на всё здание.
– Саша, прекрати! – Андрей отдёрнул водителя от окошка и прошёл в конец очереди. – Подождём. Билеты забронированы, только выкупить осталось. Времени полно.
Толстуха продолжала, что-то бубнить. Саша закусил губу.
– Андрей Викторович. Вы извините меня, но…
– Да, Саша?
– Я… У меня тут сестра в Елизово живёт. Я хотел побыстрее, да отпроситься у вас. Заехать надо.
– Так, чего сразу не сказал. Езжай. Я тут сам управлюсь.
– Только, это, Петру Семёновичу скажите, что я до отлёта с вами был, ладно?
– Хорошо. Скажу. Езжай.
– Спасибо вам огромное, Андрей Викторович.
Саша поставил сумку у ног Андрея, глянул снизу вверх и согнулся в поклоне. Покинув здание аэропорта, он распрямил спину, сунул руки в карманы куртки, зло оглянулся на входную дверь аэровокзала, сплюнул и процедил сквозь зубы:
– Козёл!
Самолёт, покачиваясь, вырулил в начало взлётно-посадочной полосы и замер. Над входом в салон зажглась надпись, требующая пристегнуть ремни безопасности. Из-за штор появилась стройная, не первой свежести, как и директорский «Ниссан», бортпроводница. Короткая, едва прикрывающая вялые бёдра голубая форменная юбка не молодила, а скорее подчёркивала её возраст, уже давно переваливший за тридцать пять. Широко улыбнувшись, она отдёрнула полы голубого форменного жакета, оправила прозрачную розовую косынку, повязанную вокруг шеи, и низким грудным голосом сообщила:
– Господа! Служба Камчатских Авиалиний приветствует Вас на борту нашего авиалайнера и желает всем приятного полёта. Сегодня вас обслуживает экипаж … – Она начала перечислять фамилии членов экипажа, сообщила, на какой высоте будет происходить полёт и сколько это займёт времени. Предупредила, что во время взлёта до полного набора высоты запрещается покидать свои места, а так же в течение всего полёта запрещается курить и распивать спиртные напитки. За тем ещё раз, пожелав всем приятного полёта, бортпроводница скрылась за шторами, напомнив Андрею, видом своих полных ягодиц, жену. Он глубоко вздохнул и поёрзал, усаживаясь удобнее.
Что бы убить время до взлёта, он начал рассматривать пассажиров.
Рядом, сопя и краснея, возилась толстуха из очереди. Она то снимала свою жёлтую куртку, то вновь одевала. Наконец, уложив в пластиковый пакет, она убрала её на полку для ручной клади. Потом, повозившись с ремнём, она успокоилась, но через полминуты решила, что куртку нужно всё-таки надеть. Вся процедура повторилась в обратном порядке. Она опять сопела, потела, краснела и натыкалась на локоть Андрея частями своего тела, похожего на заполненный водой презерватив.
В креслах, расположенных по другую сторону прохода шумно усаживалось дружное семейство – муж, жена и ребёнок. Не смотря на возраст супругов, ребёнку на вид было не больше десяти. Девочка. Но одетая так, что с первого взгляда казалось, что перед вами мальчишка. Коротко стриженные рыжие волосы. Вздёрнутый в веснушках нос. Тонкие, плотно сжатые губы и сверкающие из-под сдвинутых бровей изумрудные глаза.
– Ма! Я к окошку!
– Хорошо.
– Ой! Нет! Я к проходу, к проходу!
– Юля, пожалуйста, успокойся, мы с мамой уже пристегнули ремни.
– Ну, па-а…!
– Хорошо. Только быстрее. Галя, пересядь, пожалуйста, к окну.
– Скинув сапожки, Юля переправилась от окна к проходу по родительским ногам. При этом она успевала перегибаться через спинки кресел и смотреть, что делается у соседей.
– Ой, котёнок! Как зовут? – Забыв, что стоит на отцовских коленях, кряхтя от усердия, она пропихивала руку между спинок кресел, пытаясь дотянуться до котёнка, расположившегося на коленях старушки с седыми волосами и сморщенным, как сухая груша, лицом.
– Не нужно его трогать. Он спит. – Заскрипела старуха, подёргивая головой в стороны.
– Юля! Пожалуйста, не приставай к котёнку.
Но Юля уже свешивалась со спинки сидения, находившегося перед ней.
– Здравствуй мальчик! Как тебя зовут? Я Юля. Дашь потом книжку мне, картинки посмотреть?
Смирно сидевший у прохода с книжкой в руках щекастый, одетый в серый костюмчик, белую сорочку и галстук-бабочку, мальчик открыл было рот, что бы ответить хотя бы на один из её вопросов, но рыжая голова уже исчезла.
– Не, пап, я опять к окну.
– Юля…
– Ну, ма-а…, ну пожалуйста, в проходе дует!
– Юля, я сейчас привяжу тебя.
– Ой, вон собачка бежит! Ма, я хочу писать…
Андрей смотрел на этих живущих своими мелкими житейскими проблемами людей и снисходительно улыбался. Страна на пороге великих событий и перемен, а они шуршат, ерзают, переговариваются шёпотом и всего-то проблем у них, как ещё раз вспомнить и убедиться, что перед отъездом они отключили чайник, плиту и телевизор и не забыли закрыть форточки.
Взвыли турбины, прервав его мысли о будущем предприятия и страны. Заложило уши. Вой перешёл в свист. Самолёт задрожал всем корпусом и, наконец, сорвался с места. За иллюминаторами замелькали ангары, зелень газонов, столбы. Самолёт сотрясался и слегка подпрыгивал на неровностях взлётной полосы. Тело вжалось в спинку кресла. Но вот тряска прекратилась, и земля ушла вниз. Через пять минут, самолёт накренился на левое крыло и лёг на курс, продолжая набирать высоту. Ещё через десять минут, прорвав белым фюзеляжем слой дождевых облаков, самолёт завис над их безбрежной клубящейся массой и засеребрился в лучах солнца.