Рабочие Северного Кавказа. Становление социального слоя
Шрифт:
Низкая заработная плата стала причиной забастовки извозчиков (дрогалей) в Армавире в 1911 г. Их дневной заработок составлял 45 коп. Хозяин не пожелал вступить с рабочими в переговоры и нанял других извозчиков, при этом существенно увеличив поденную плату. Она составила 1 руб. 20 коп. Тот факт, что прежние рабочие были согласны на эти условия, и тем не менее, не были приняты на работу, говорит о негативном эмоциональном фоне, сопровождавшем этот конфликт, когда обстоятельства экономической выгоды отошли на второй план перед желанием наказать бунтовщиков.
Фото 23. Заметка о забастовке извозчиков в газете "Отклики Кавказа" от 15 февраля 1911 г.
Положение рабочих-подёнщиков, отношение к ним обывателей и местных властей нашли своё отражение в серии статей в газете "Отклики Кавказа", которая выходила в Армавире и подробно описывала местную жизнь. В номере этой газеты от 6 марта 1911 г. мы находим следующие строки: "Не раз в нашей газете мы касались тех неудобств, возникающих от того, что для лиц, ищущих труда (подёнщиц и поденщиков) наше сельское общество не отводит определенного места. В настоящее время безработные
Об условиях труда на мыловаренном заводе можно судить по газетной заметке, касающейся санитарного состояния одного из уголков Армавира. В частности репортер отмечает, что в конце Николаевского проспекта стоит "такая вонь, что без преувеличения, можно упасть в обморок". Далее подчеркивается, что эта "вонь" исходит от мыловаренного завода Каспарова, откуда не только выбрасываются отходы, но и "выпускается какая-то едкая жидкость прямо через переулок в Кубань, без труб".
Невыносимы условия быта и самоуправство подрядчиков строящейся Армавир-Туапсинской железной дороги привели к забастовке рабочих в 1912 г. Среди злоупотреблений администрации источник отмечает нерегулярное получение жалования, которое выдается по ордерной системе, как на "Лене". В данном случае упоминается случай на Ленских золотых приисках, который привел к забастовке рабочих и их массовому расстрелу. Эта параллель с событием, которое имело огромный политический резонанс в России как раз в это время, должен был, по мысли авторов сообщения, подчеркнуть не просто бедственное, а совершенно недопустимое положение пролетариата на строительстве данной железной дороги. Далее отмечается, что регистрация рабочих была поставлена плохо, что позволяло десятнику "утягивать" часть их заработка. Подчеркивается факт отсутствия расчётных книжек.
Фото 24. 15 февраля 1915 г. началось постоянное движение по Армавир-Туапсинской железной дороге.
Наибольшую активность в отстаивании своих интересов проявляли рабочие крупных промышленных центров. Необходимо отметить, что настроения трудящихся были далеко неоднородны. В начале ХХ века значительная часть рабочих относилась ещё крайне враждебно к политической агитации, а часть стачечников даже угрожала уйти с работы, если их будут "запутывать в политику". В "Извлечениях из законов и распоряжений Правительства, касающихся служащих на железных дорогах" 1915 г., читаем: Служащие или работающие в предприятиях..., самовольно, по соглашению между собой, прекратившие работы, виновные в принуждении других служащих или работающих в этих предприятиях посредством угроз, насилия или отлучения от общения к прекращению или невозобновлению работ... наказываются: заключением в тюрьме на время от 4-х месяцев до 1-го года... Администрация берёт на себя заботу о пострадавших вследствие насилий, произведённых над ними за противодействие забастовке или отказ от участия в ней, а равно членов семейства сих лиц. Из отчётов местных жандармских управлений о настроениях рабочих в 1913-1916 гг. следует, что наибольшую активность проявляли иногородние, пришлые рабочие. "Среди портовых грузчиков новороссийского коммерческого агентства за последнее время замечается предпочтение в отделе работ пришлым армянам, которые менее требовательны к характеру предлагаемых агентством работ, и совершенно не поддаются уговорам требования о повышении заработной платы. Таким путём партии русских рабочих из боязни потерять сравнительно высокие заработки на портовых и станционных работах не могут предъявлять требования о повышении заработной платы". Подобные мотивы прослеживаются и у рабочих цементных заводов Новороссийска и Геленджика, бондарных заводов и рыболовных промыслов Дагестана. Подобная тенденция прослеживается в тех отраслях производства, где от рабочих не требовалось особой квалификации.
В качестве обратного примера наиболее показательна забастовка рабочих Грозненских нефтепромыслов и части предприятий города, произошедшая в августе 1913 года.
Нефтяники, выступив 15 августа со своими требованиями, сделали это одновременно с рабочими бакинских нефтепромыслов, поставив администрацию в крайне затруднительное положение. Выдвинутые требования содержали 52 пункта, из которых не было ни одного напоминающего политический. Кроме претензий по улучшению условий быта, о чём было сказано в предыдущем параграфе, рабочие настаивали на повышении заработной платы (отдельный перечень по специальностям), улучшении условий труда, повышении качества медицинского обслуживания. Администрация была вынуждена пойти на удовлетворение части требований, так как угроза увольнения не страшила рабочих, потому что из-за забастовки в Баку заменить их было некем. Начальник терского областного жандармского управления сообщал: "... не все требования рабочих удовлетворены, и к работам они приступили лишь благодаря предстоящей зиме и неподготовленности к ней... Рабочие имеют твёрдое намерение возобновить забастовку с наступлением весны". Дольше всех держались рабочие заводов Яшанова и Жидарева, но 30 сентября "получив некоторое удовлетворение в своих экономических требованиях, и, кроме того, по 80 коп. на водку, 2-3 сентября, приступили к работам". Эти события показательны не только тем, что здесь прослеживается определённая солидарность в действиях рабочих одной отрасли, но ещё и тем, что расколоть движение в одном районе (на примере заводов) было весьма несложно. И далее - мы наблюдаем тот же подход в решении рабочего вопроса, который был и в кон. XIX века, та же недальновидность. Уже 16 августа председатель совета съезда нефтепромышленников направляет телеграмму с просьбой о высылке на промыслы воинской команды.
О том, насколько узкокорпоративные цели превалировали над чувством солидарности по отношению к бастующим других предприятий, говорит тот факт, что "многие рабочие электростанции перестали исполнять свои обязанности из-за боязни физического воздействия со стороны бастующих, и для их охраны во время работы были выставлены посты из прибывших конно-дагестанцев". Годы войны принесли с собой ещё большее понижение уровня жизни рабочих. Основным мотивом недовольства в этот период времени является постоянный рост цен на жизненно необходимые товары. Короткий взрыв патриотизма в начале войны сменился его неуклонным снижением, прошедшим путь от апатии до резкого отрицания правительственной политики.
Взаимоотношения рабочих и работодателей обостряются до предела. Однако не верно было бы столь упрощать представления о реальном ходе событий. Известны факты небезуспешных попыток администрации решить продовольственный вопрос.
Правлением Владикавказской железной дороги в 1916 г. из-за "постоянного роста дороговизны жизни" поднимался вопрос о развитии огородничества на принадлежащих железной дороге землях. На приобретение семян, сельскохозяйственного инвентаря и т.п., была составлена смета на 110 тыс. руб., и утверждена Министерством путей сообщения 15 октября 1916 г. Надо признать, что данный пример относится более к исключению, нежели к правилу.
О том, что социально-политическая нестабильность имела тенденцию к нарастанию, убедительно свидетельствуют данные о количестве и характере стачек в 1914-1916 гг.: в 1914 - 4 стачки - все имели экономический характер, в 1915 - 17, из которых в 5-ти прозвучали политические требования, в 1916 - 82, из которых 35 были политическими, либо, так называемыми, смешанными. М.Ш. Шигабудинов отмечает: "В 1915 году круг рабочих профессий, участвовавших в забастовках, по сравнению с 1913-1914 гг. суживается. Но в 1916 г. он почти достиг уровня предвоенных лет. Накануне Февральской революции, в большей или меньшей степени, в движение пришли все силы местного пролетариата". Общественное настроение, насколько себе это можно представить, к 1916 г. было близким к состоянию массового психоза. Об этом свидетельствуют стихийные погромы продовольственных лавок и магазинов прокатившиеся по Дону, Кубани и Ставрополью в мае-июне 1916 г. В одном только Екатеринодаре было разбито 56 магазинов, а в целом по Кубани - около 160 торговых пунктов. Атмосфера была настолько накалена, что любой незначительный повод мог привести к взрыву, как это случилось 24 мая 1916 г. в Ейске. Здесь "в местном городском сквере находилась партия новобранцев, которые среди публики вели себя крайне безобразно, позволяя себе ругаться площадной бранью. На сделанные присутствующими там двумя городовыми замечания... новобранцы, не подчинившись этому требованию, завели с городовыми ссору, перешедшую в драку". Далее, по прибытии наряда полиции, не применившей оружия, из толпы полетели булыжники, началась стрельба. Полицейские укрылись в участке. "Демонстрация" выбила стёкла, пыталась сломать дверь. Сопротивления полицией оказано не было. После этого толпа постепенно с песнями, стала расходиться. Никто из бесчинствующих лиц арестован не был. Любопытно, что эта хулиганская выходка иными исследователями рассматривалась едва ли не как революционное выступление. Для нас подобные факты важны тем, что они ярко иллюстрируют состояние общей нервозности, падение авторитета местных представителей власти, спад патриотических настроений, едва ли не ощущение вседозволенности.
Пользуясь общей озлобленностью рабочих к иностранным гражданам, их малограмотностью, промышленники использовали это в своих интересах. В результате этого, в июне 1915 г. ряд представителей иностранных фирм, расположенных в Грозном, под давлением требований и даже угроз со стороны нефтяников вынуждены были покинуть Комитет Совета Съездов Терских нефтепромышленников. Отношение к войне было "прохладным" уже в 1915 г. Из полицейских донесений следует, что в Кубанской области и Черноморской губернии "вследствие затянувшихся военных действий, острый патриотический подъём среди крестьянского населения и рабочего класса (обращает внимание разница в терминологии, касающейся социальной принадлежности рабочих и крестьян - Ш.В.) заметно потерял свою силу". Говоря о настроении трудящихся, особенно важно привести выдержку из отчета о настроении рабочих, кубанского областного жандармского управления: "В общем рабочий класс заметно нервничает, особенно эта нервность стала ярко проявляться с появлением в их среде столичных рабочих, имеющих огромное влияние на остальную массу. В отношении рабочих нужно сказать, что с расширением их умственного кругозора, начинает падать религия... На улицах открыто выражается недовольство против сильного вздорожания жизни, причём также открыто и высказываются угрозы после войны разделаться с властями за их бездействие". Сколь велика была роль различных организаций, видно из того же донесения: "Сплочённых революционных организаций в Кубанской области и Черноморской губернии пока не существует. Имеются отдельные лица партийного направления, работа коих направлена к попыткам распропагандировать рабочих и сорганизовать среди них рабочие кружки". За подписью: "Временный генерал-губернатор Кубанской области и Черноморской губернии Бабыч". Изучение документов тех лет создаёт впечатление, что люди уже знали о предстоящих событиях, ожидали их. Даже власти говорят об отсутствии революционных организаций как о временном явлении.
Настроение широких масс к концу 1916 г. оставалось очень нервозным, причём это не обязательно должно было сопровождаться какими-либо выступлениями, что не умаляет, но напротив, придаёт особую значимость сведениям, приведённым ниже.
По наблюдению за общественным настроением Кубанского областного жандармского управления: "За истекший месяц, помимо обычных сетований на дороговизну, среди населения распространились слухи об ожидаемой какой-то тревоге, о наступлении которой будет оповещено набатом. Откуда пошли эти слухи, установить не представляется возможным, но они охватили всю массу и создали крайне нервозное настроение... В конечном результате слухи эти постепенно прекратились, и настроение стало успокаиваться. Такие же слухи ходили и в рабочей среде. Настроение не отличалось от предыдущих месяцев". И более того: "Как среди интеллигенции, так равно и рабочего класса, почти в открытую ведутся разговоры о том, что после войны, а может и раньше, произойдёт революционное движение, в котором примут участие и воинские части". Таким образом, оценивая уровень социальной зрелости рабочих, нельзя забывать, что они являлись частью (причём весьма незначительной) пёстрой массы социальных типов, одинаково подверженных подъёмам и спадам общественного настроения. Как замечает М. Вылцан: "Поведение индивида в однородной толпе радикально меняется: им овладевает ощущение непреодолимой силы, нетерпимость, утрачивается чувство ответственности". Отсюда - нужно сдержаннее оценивать политические требования рабочих.