Работа для рыжих
Шрифт:
— Не о чем мне с вами говорить и некогда, — буркнул Гарризий, ясно давая понять: еще секунда-другая — и перед нашими носами банально захлопнут дверь.
— Да? А я о том ударе, что Заррана на тот свет отправил, хотела перекинуться парой слов… — пожала плечами, рассчитывая на то, что мои киллеры-телохранители в игре «перетягивание двери» окажутся в численном и силовом перевесе. Все-таки их двое, а значит, суммарная и мышечная масса должна превышать вес сварливого перспективного мокрушника. Это я о том, что видение-убийство намечалось в будущем.
— Наветы сеешь, кори? За то и ответить по закону можно! Другом моим Зарран был! — зашипел Гарризий, а у меня перед глазами ярко,
«Эй, секундочку, но если он врет, то что же, выходит, дядя-бородавка-на-веке мог приложить руки и к смерти Алльзиного родственника? Упс! Тогда он со дня на день, вернее, с часу на час в рецидивисты заделается. Где один, там и два, а дальше по наклонной… И всякие мои благородные намерения чуток постращать или там совесть пробудить — полная фигня. Этот себе на сакраментальный вопрос: „Тварь ли я дрожащая или право имею?“ — уже ответил утвердительно. А значит, что? Значит, надо идти ва-банк, пока Кейрова краля не пострадала, и фиг с ней, с моей репутацией, пускай за безумную идиотку держат».
— Значит, ты убил трактирщика, чтобы прибрать его дело к рукам, а теперь, коль с первого раза не получилось, думаешь наследников с дороги смести, — громко оповестила я общество о догадках следствия.
Кот сорвался с рук хозяина и прыснул в низкие, небось, чтобы вору негде схорониться было, цветущие кустики. Теперь невооруженным глазом стало видно, как подрагивают пальцы Гарризия. И сам он резко развернулся, явно намереваясь убраться в дом и отгородиться от нас тяжелой дверью. Такую преграду, конечно, выломать недолго, вон у Гиза уже и навык имеется, осталось только топор поискать. Но Фаль сработал на опережение, зрящий рунную магию и инстинктивно воспринимающий ее сильф метнулся кометой мне за спину, рассыпая искристую серую, с фиолетово-красными вкраплениями пыльцу. В следующую секунду он оказался перед лицом Гарризия и дунул в неизвестно как оказавшуюся в ручонках дудку.
На крылечке стало на одного человека больше. Вернее, больше на одного призрака. Перед нами был сухопарый, если бы не характерный пивной живот, лысеющий пожилой мужчина с набрякшими веками и темным носом завзятого любителя спиртного.
— Зар… — прохрипели за спиной лесорубы-неудачники, проведя опознание.
— А, Гарризий. — Вроде бы тихий дребезжащий голос колоколом прозвучал в наступившей сверхъестественной тишине. — Вот и свиделись… друг.
— А…ва…ва-а… — Смертельная бледность вместо былой краски разлилась по лицу Гарризия. Он попятился, гвазданулся спиной о косяк, ноги подогнулись, и мужик стек на крыльцо лужей… нет, скорее кучкой, чего именно — уточнять не будем и даже умолчим о соответствующем запахе.
— Теперь-то я дальше вижу, чем прежде. И знаешь, зол на тебя. Нет, не за то, что опаивал ты меня сердцебоем, в вино подмешанным, и не за то, что трактир мой к рукам прибрать хотел. А вот за ядовитые слова твои, что шептал, когда я с сестрой единственной замириться хотел, и за то, что письмо мое к ней сжег, нет тебе прощения моего. Так и умер, не узнав, простила бы или нет. Гар тебе судия! Вижу, карает он того, кто, названный его именем, путем неправедным идет.
— Мы расскажем Алльзе, дочери вашей сестры, о том, что вы с ней помириться хотели, — тихо пообещала я одинокому и преданному тем единственным, кого считал другом, призраку.
Дух трактирщика, больше не обращая внимания на Гарризия, повернулся к нашей маленькой компании, зорко оглядел ее, молвил:
— Благодарность моя с вами пребудет, посланники, девоньке передайте, что в левом углу погреба за дверцей бочка с аргафским красным стоит, лучший гуляш в котле с вмятиной на днище выходит, а по осени крыша протекать станет, черепицу переложить не успел. То теперь ее заботы, путь бережет «Приют путника»!
Выдав столь практичные указания преемнице, призрак поклонился и растворился в воздухе без всяких отзывающих заклятий. Гарризий же продолжал сидеть, подпирая косяк, и вяло, как-то кособоко подергиваться. А над ним ярким фонариком горели руны тейваз и науд (руна принуждения). Значит, призрак не ошибся, Гар ли, магия ли Фаля или иные силы, а только воистину приговор жадности и подлости вынесли и принудительно привели в исполнение. Я смотрела и видела постигшую подлеца кару: у него отнялись ноги, правая рука и язык. Значит, моему видению о трагедии в сумерках сбыться не суждено! И хвала Гарнагу, лучше прослыть врушкой, чем вещуньей беды.
Ахающая босоногая работница и селяне, малость оклемавшиеся от лицезрения чуда призрачного покарания, совместными усилиями поволокли параличного, тяжелого, как колода, и столь же неподвижного мужика в дом. Атмосфера на крылечке сразу посвежела. Я забрала у Фаля дудочку и вернула ее в мешок.
— Извини, Оса, я так рассердился, что не утерпел! — повинился маленький дружок, вместо того чтобы привычно панибратски шмякнуться, опускаясь на плечо с нежностью пушинки. — Ты очень сердишься?
— Нет, я не сержусь, мне кажется, не ты позвал магию, а она позвала тебя, чтобы наказать негодяя, — поразмыслив, подвела я под происшедшее теоретическую магическую базу.
— Так это не твоя магия Гарризия пришибла, а сильфова? — несколько недоверчиво осведомился Киз.
А ведь мог бы уже убедиться в эффективности природного волшебства духов воздуха на своем ослином опыте. Гиз-то помалкивал, знал, что я мерами физического воздействия через магию не злоупотребляю. Если уж только совсем край или в порядке необходимой самообороны, это вам и морианцы подскажут, те, которые не сгорели.
— Не моя и, скорее всего, даже не столько и не только Фаля. Он лишь воззвал к правосудию дудочкой и пыльцой с крылышек, — помедлив, попыталась объяснить я происшедшее так, как поняла сама, и продолжила, соскакивая с крыльца: — Так что мне колдовать не пришлось.
— Значит, твое видение не сбылось? — подколол меня киллер.
— Ага, — улыбнулась я, почему-то не чувствуя ни малейшего укола совести по поводу недуга, постигшего Гарризия. Противный он человек, но, может, полежит, подумает и хоть чему-то научится, если удосужится заглянуть по-настоящему в глаза той босоногой, которая его готова одна волочь в дом.
— И ты довольна? — удивился Киз так, что чуть замедлил шаг, чем тут же воспользовался один из покорно лежащих псов. Дотянулся мордой и с преданным повизгиванием обслюнявил киллеру руку. Мужчина машинально потрепал лобастую голову, заодно обтер ладонь и получил дополнительную секунду на размышления о моих странностях.
Еще бы не поражаться: я как безумная ради галлюцинации гнала народ лесом, портал ухитрилась сотворить на ровном месте — и теперь натурально отрекалась от собственных слов.
— Довольна! Ни одно из моих видений не сбылось целиком, и словами не пересказать, как я этому рада! И впредь приложу все усилия к тому, чтобы они не сбывались, в лепешку расшибусь, а приложу! — торжественно объявила, почти поклялась я, глядя в темно-зеленые глаза, из которых вдруг исчезла издевка. — А теперь пойдемте-ка лучше, Алльзе хозяйственный наказ от покойного родственничка передадим!