Работа для рыжих

Фирсанова Юлия Алексеевна

Пожалуй, ничего приковывающего внимание более, нежели храм, мы не встретили. Разве что на самой площади, непосредственно перед королевским замком, имелась парочка условных достопримечательностей. Первая — помост обыкновенный, как я и предположила, предназначенный не для казней, а для выходов правящей верхушки в народ, чтобы вещать массам свою волю, пребывая «над», а не «среди» электората. Вторая штуковина была более забавной. Она напоминала низкую, вытянувшуюся в ширину колоколенку. Вместо стандартных образчиков на толстом брусе, продетом в цепочки с кольцами, были подвешены полоски металла разной, хоть и изрядной толщины. Вызывать из них звук можно было различными способами. При вращении всего бруса специальным рычагом в движение приходили все полоски разом,

и наступал оглушительный трезвон. Он в принудительном порядке уведомлял как жаждущее, так и не желающее слышать новости население о некоем ужасно важном происшествии: пожаре, эпидемии, смерти или рождении особ королевской крови. По праздникам или еще каким-то не столь значительным датам при помощи била, состоящего в прямом родстве с бейсбольной битой, и подергивания веревок, привязанных к колоколам-мутантам, настоящий умелец мог исполнить даже что-то вроде мелодии, возвещающей о характере торжества.

К счастью, на нашу долю концерта для свидетелей какого-либо из описанных событий не выпало. К замку мы прошли хоть и под людской гомон, но, учитывая мнение об относительности всего сущего вроде писка цыпленка и грохота оружейного выстрела, почти в тишине.

Некогда замок был сердцем столицы. Величественный и строгий, благородно серого, почти стального цвета, возвышающийся над всем, внушающий уважение и веру в нерушимость государственной власти и незыблемость трона.

Теперь изначальное сооружение претерпело значительные изменения. Вероятно, для того, чтобы уместить раздутый штат придворных и иных условно жизненно необходимых существ. Почему условно? Стоит таким только появиться, как мало-помалу они создают видимость совершенной незаменимости, подтверждая аксиому о неуклонном росте бюрократического аппарата при любом типе общества.

Так вот, не о людях, но о сооружениях: поздние пристройки из розоватого и голубого камня, богато украшенные декоративными элементами, больше всего напоминали безумное пирожное, а изначальный замок стал похож на камни, закинутые хулиганом-подростком в середину взбитых сливок с ядовитыми красителями.

Ворот, ведущих в комплекс дворцовых сооружений, насчитывалось аж три штуки. В одни — наиболее широкие — полной рекой шел поток грузов, поставщиков и прочих лиц, в чьих услугах нуждались обитатели. Во вторые — самые роскошные — время от времени заезжали (пешком — это тьфу! — недостойно высокого дворянского звания!) знатные посетители и гости. Третьи — узкие и скромные — предназначались для тех, кто трудился во дворце на различных должностях. Вот к последним и приблизилась Риалла. Два стражника в куртках с металлическими пластинами потели у ворот. Солнце поздней весны припекало жарко, и мужчинам приходилось несладко.

Ну да, если судить по лужам на мостовой, вчера в столице вечерком тоже было прохладно, и побаловался дождик, поэтому один из пары охранников поддел под куртку теплую (вон какой ворот выглядывает!) рубаху и теперь усиленно пробовал на себе метод, рекомендованный для похудения. Пот с бедняги лился в три ручья, мокрыми были даже усы, но он мужественно терпел, еле слышным шепотом цедя сквозь зубы проклятия заботливым матушке да супруге.

— С ясным утром, коры стражи! — звонкой птичкой запела Риалла и засияла улыбкой.

— С ясным, кори, — неохотно, но без агрессии согласилась охрана. Когда тебе так улыбается миленькая юная леди, сложно хмуриться.

— Я к кору Шеллаю! Приехала в столицу, чтобы дедушку навестить, а он уже в замок ушел, вот забежала сказать…

Артефактчица тараторила и тараторила, развешивая на ушах охранников макаронные изделия, и совсем заморочила им голову. Эмоциональная речь сводилась к следующему: если деда не узнает, что любимая внучка приехала, с него станется засидеться в архиве если не на несколько дней, то уж до вечера точно. А ей, любимой внучке, уже вечером уезжать надо и будет досадно, если она не успеет поприветствовать единственного родного человека. А опаздывать ей нельзя, наставница в Артефе ругать будет.

В общем и целом пускать чужих стражники права не имели. Однако из любого правила есть исключения, а уж если эти исключения подкрепляются исключительно соблазнительно сверкающими монетками и заискивающими улыбками, то не дрогнет разве что самое черствое и хм… неподкупное сердце. Парочка у ворот таковыми внутренними органами не обладала.

Монетки-рыбки, оправдывая название, занырнули в потайные кошели стражников, и Риалле дали зеленый свет. Может, ее не пропустили бы так запросто, да потный усач помнил девушку еще почти девочкой, которая хвостиком таскалась за дедом. Как-то раз крошка Ри даже поделилась с охранником пирожком, решив, что дядя на воротах проголодался, когда у того в животе после полусуточной смены от запаха заурчало. Об этом умилительном эпизоде дядя ностальгически поведал товарищу. Риалла моментально вытащила из прихваченной корзинки пару пирожков и великодушно передала служакам. Больше вопроса с идентификацией не возникло.

Довольные стражники были любезны и медлительны, намертво застрявшая в распахнутых воротах ради очередной прощальной реплики внучка архивариуса дала возможность без проблем пройти на территорию дворца всей компании. Пожалуй, не будь ворота такими узкими, сюда бы стадо слонов без проблем прошагало, пока трое взаимно расшаркивались.

Но дальше у крупных (больше кошки) животных могли возникнуть серьезные затруднения с передвижением. Местность за воротами никогда не слышала о четкой планировке, она ее даже в кошмарах не видела. За створками ворот скрывалось жуткое нагромождение построек, связанных разнокалиберными и разносортными крытыми и открытыми переходами да галереями, способными по замысловатости легко соперничать с лабиринтом Минотавра, согрешившим с петлей Мебиуса. Наша ниточка Ариадны — Риалла — уверенно повела отряд вперед, а вот человеку, впервые оказавшему на территории, могла бы помочь разве что карта, да и то сомнительно, я бы сделала ставку на бульдозер с заколдованным ковшом покрупнее, способный снести к чертовой бабушке все заграждения. В общем, каждый, желающий взять штурмом дворец, получал недурной шанс поиграть в прятки со смертельным исходом. Нет, его не убили бы защитники родины, с куда большей вероятностью бедняги-вторженцы могли погибнуть голодной смертью в каменных джунглях.

Словом, спасибо Фегоре за проводника, девушка отлично ориентировалась среди построек, где играла еще ребенком. Именно в этом возрасте она обнаружила немало удобных возможностей сократить официально принятые маршруты. Для того чтобы побыстрее добраться до кабинета архивариуса, где обычно работал дедушка, Риалла предложила использовать потайной переход, открывающийся в зашторенной нише у шкафа. Хранитель о нем тоже знал, но масса ступенек на пути туда-обратно (кабинет располагался в полуподвальном помещении) делала дорогу труднодоступной для стариковских ног.

Клаустрофобией Риалла не страдала и посему не испытывала никаких проблем с перемещением по полутемному многоступенчатому коридорчику из запаленного мной шарика из руны кано, быстро перебирая голенастыми ножками, неслась к любимому деду на всех парах. Она уже собиралась сдвинуть деревянную панель, когда Киз схватил девицу за две верхние конечности и зафиксировал одной рукой, не давая дернуться, а второй прикрыл рот. Киллер оттащил возмущенно выпучившую глазищи красавицу на несколько шагов и прошептал:

— За стенкой двое.

Девушка стыдливо прикусила губку и потупилась. Выдавать неизвестно кому секрет потайного хода не хотелось. Мы уже куда осторожнее приблизились к двери и прислушались.

— Это ваше последнее слово? — недовольно осведомлялся кто-то. Судя по голосу, молодой и огорченный мужчина.

— Да, грайол Галлес, — отвечал ему сочувственно, но твердо старик. — В архиве нет упоминаний о возможном родстве вашей линии ни с правящей фамилией, ни с гер-грайолами Кайлеса.

— А если провести повторный поиск? Возможно, ваши изыскания не затронули некие пласты архивных списков? — Как многозначительный намек послышалось тяжелое звяканье.