Работа над ошибками (Puzzle)
Шрифт:
Спиридонов хмыкнул, поняв наконец смысл Илминого недоумения. Он скинул с плеч рюкзак, сказал: “Привал десять минут”, а потом поманил своих спутников к лежащему недалеко от тропинки почерневшему стволу дерева.
— Подними! — сказал он девушке, показывая на бревно.
Илма, удивленно глянув на участкового, подошла к лежащему дереву и ухватилась за его комель. Поднатужившись, она смогла приподнять его примерно на полметра, затем тяжелый ствол вырвался из ее рук, чуть не придавив ногу.
— Теперь ты, — кивнул Спиридонов Алексею.
Алексей подошел к середине ствола, чуть в сторону комля, нагнулся, подхватил ствол снизу двумя руками и стал
Отдышавшись он спокойно, без тени бахвальства сказал, глядя на Илму, но обращаясь, видимо, и к Алексею тоже:
— Рук-то у всех поровну, да не все равные.
Глава 12
К полудню путники были у цели. Алексей, увидев знакомую гору, почувствовал, как защемило у него сердце: сразу вспомнился тот поход — три года тому назад, счастье, казавшееся беспредельным и вечным, Лариса... Взгляд невольно споткнулся на девушке, стоящей перед ним, — и сердце екнуло снова: так похожа была Илма — особенно сейчас, со спины и в туристско-походном наряде — на Ларису! Точно так же, как тогда Лариса, Илма разочарованно вздохнула, увидев совсем невысокую гору, и сказала:
— Такие горы — у нас не горы! И это не гора, мать ее ети!
У Спиридонова округлились глаза от изумления, а Алексей поспешил заметить:
— Видишь ли, Илма, то что ты произнесла в конце — не вполне прилично... Так не стоит говорить!
— Но Иван так говорит, когда недоволен чем-то. Я недовольна горой!
— Э-э-э... Иван — мужчина, — стал вымучивать объяснение Алексей. — Из его уст это воспринимается иначе...
— Ваши женщины говорят на другом языке? — удивилась Илма.
— Нет, что ты, — совсем смутился Алексей. — Просто в силу традиций и устоявшихся моральных принципов, некоторые речевые обороты считаются в русском языке неприличными. Но, произносимые мужчиной, не в прямом, так сказать, смысле, а для... — Алексей защелкал пальцами, подбирая нужное слово, а Спиридонов тут же подсказал:
— Для связки слов!
— Вот-вот! Для связки слов и вообще — для выражения особо ярких чувств и эмоций... — Алексей понял, что порет какую-то чушь и замолчал. А Илма вдруг нахмурилась, а потом неожиданно выдала:
— Пуумаа ии ваак, неекуур таа мужчина, пеелоо туу веуку ремеени эква алуу слово.
— Чего это ты? — испуганно посмотрел на девушку Алексей.
— Что ты понял? — продолжая хмуриться, спросила в ответ Илма.
— Я понял только “мужчина” и “слово”!
— Там, что сказал ты, я поняла тоже только “мужчина” и “слово”!
Алексей, не выдержав, рассмеялся, а потом сказал, извиняясь:
— Прости, Илма! Ты настолько хорошо стала говорить по-русски, что я совсем забыл о том, что ты еще знаешь очень мало слов! Но я обещаю: скоро тебя будет не отличить от коренной россиянки!
— Зачем? — спросила вдруг Илма, насупившись еще больше.
— Ну-у... Чтобы легче было общаться со всеми, вообще жить... — промямлил Алексей, понимая уже, что говорит не дело.
— Но я не хочу здесь жить! — громко крикнула Илма. — Я хочу домой!
На ее глазах заблестели слезы, и Алексею показалось, что еще мгновение — и давешняя истерика повторится. А Спиридонов даже сделал непроизвольно пару шагов назад. Но неожиданная вспышка быстро прошла, и девушка даже улыбнулась сквозь блестящие еще слезы:
— Простите! Вы — хорошие! Но я очень хочу домой! Ведь в этой маленькой горе — вход ко мне домой? — с надеждой спросила Илма, показав на горный кряж.
— Илма, — мягким, но в то же время не терпящим возражений тоном сказал Спиридонов. — Ты прекрасно знаешь, что мы ни хрена толком не знаем! То есть, мы знаем так же мало, как и ты. Но мы пришли сюда, потому что есть маленький шанс, что именно отсюда появлялись существа не из нашего мира. Мы не знаем, что это за существа; мы тем более не знаем — из твоего ли они мира! Судя по их описанию — скорее всего, нет! Однако, уже одно то, что ты и они появились у нас почти одновременно, о чем-то говорит. Похоже, что все это как-то связано. Если так — остается надежда, что ты попадешь домой. Но пойми и запомни: никто тебе этого не обещает!
Илма слушала участкового, понурив голову. Некоторых слов она не поняла, но общий смысл сказанного был ей предельно ясен.
— Простите, — сказала она еще раз. — Я все понимаю.
— Ну, вот и хорошо, — почти совсем ласково сказал Иван Валентинович. — И еще, ребятки, не забывайте: мы пришли сюда в первую очередь, чтобы найти мальчика!
После непродолжительного обеда на скорую руку — даже костер разводить не стали, быстро подкрепились бутербродами, запив чаем из термоса — троица начала “восхождение” на гору. Склон ее с этой стороны, как уже говорилось, был очень пологим, поэтому не прошло и получаса, как все были наверху. Алексей первым подошел к обрыву, по склону которого он уже спускался когда-то в пещеру, глянул вниз и обомлел: весь огромный каменный “котел”, образованный внутренним, скальным склоном горы, больше чем наполовину был заполнен клубящимся пурпурно-сиреневым туманом! Зрелище было поистине фантастическим! Густой, бурлящий туман — или, скорее, некая газообразная субстанция, напоминал собою кипящий черничный кисель; поверхность его безостановочно бугрилась, пенилась, вспучивалась, но все это происходило в полнейшей тишине, нарушаемой лишь взволнованным дыханием трех человек. Верхний край “киселя” достигал как раз входа в пещеру, поэтому создавалось впечатление, что вся эта сиреневая муть выливается прямо из темного отверстия в скале.
По внешнему виду этот странный туман напоминал описанное ребятами “окошко”, через которое пыталось вылезти чудовище, лишившееся при этом головы. Только здешний “котел” был гораздо больше того небольшого — тоже, впрочем, сиреневого — марева. И не пахло здесь ничем отвратительным, хотя... запах все-таки был — какой-то непонятный, незнакомый, почти неуловимый и не ассоциирующийся ни с каким-либо другим, известным...
Три человека стояли на краю обрыва и завороженно смотрели вниз, не в силах отвести взгляда от переливающего агрессивно-тревожными красками чуда. Наконец Спиридонов с трудом выдавил из себя: