Работа над ошибками
Шрифт:
— Екатерина Алексеевна! А вас лично это не касается? — раздался неожиданно голос завуча. Прямо над самым ухом.
— Что меня не касается, Лидия Григорьевна?
— Двойки в журналах!
— Да, да, — встрепенулся директор. — У администрации ко всем такие претензии. А особенно к вам, дражайшая Екатерина Алексеевна.
Ну, вот! Началось. Разговор о двойках идет много лет. И всегда можно найти козла отпущения среди учителей. Нет такого преподавателя, который не ставил бы двойки. У нас же принято считать, что если по твоему предмету в классе двоек больше, чем у двух учеников, значит, виноват ты, учитель. Плохо
— Вы ответите? Или вам на этот раз сказать нечего?
Могла усмехнуться. Хватило бы и этого. Зачем попусту энергию тратить? Но встала, прошла к доске. Заняла, так сказать, господствующее положение.
— Нет, отчего же? Я объясню. И вам, Лидия Григорьевна, и вам, Валерий Петрович. И всем, у кого ко мне подобные претензии… Оценку, хорошую оценку надо заработать. Как и плохую. Нечего их обесценивать. Незаслуженное всегда пагубно для человека. Это первое. А второе… Можно ли добиться качества обучения, когда за один урок мы проходим уйму материала, а они у нас читать не умеют?!
Что тут поднялось! На птичьем рынке и то тише. Шум, крики, обвинения во всех мыслимых и немыслимых грехах. Это и понятно. Никому не хочется признаваться в халтурной работе. Проще свалить на другого, выставив его клеветником. Я не обижалась. При существующих в школе порядках трудно работать добросовестно и со всеми обязанностями справляться. А если у кого получается, то он гений. Я в данной ситуации не лучше других. Потому и не обижалась, просто молча ждала, когда шум утихнет. Надо дать людям возможность выплеснуться. Да и не перекрикивать же? Когда народ прокричался, я снова подала голос:
— Обвинять тут некого. Действующие программы не дают возможности учить капитально. Но надо уметь посмотреть правде в глаза. Наши дети действительно не умеют читать. Они не понимают смысл прочитанного с первого раза. А иногда и со второго, и с третьего. Объем же информации, которую мы в них закачиваем, слишком велик. Они читать не успевают, не то что переваривать. Естественно, и знаний у них нет. А нет знаний, есть двойки. Хотите спорить? Давайте. Только с фактами в руках. Сделаем контрольные срезы по всем предметам. Проанализируем.
Валерий Петрович прикрыл глаза рукой. Победа опять уплывала от него. Лидия Григорьевна делала вид, будто усердно пишет. Уж не мою ли тронную речь конспектирует? Все прекрасно понимают, что я права. Возмущаются лишь из чувства самосохранения. Вероятно, за моей спиной будут говорить, что мне опять больше всех нужно — вот теперь контрольные срезы подавай. Но никому и в голову не придет, что мне сейчас на все эти срезы и анализы плевать. С вышки жеванной морковкой. А весь свой километровый монолог я произнесла только для того, чтобы меня
Я, не торопясь, прошла на свое место и начала демонстративно собирать сумку. Хамство, конечно. Только бесконечную пустую болтовню иначе не остановить.
Валерий Петрович задумчиво глядел, как учителя с шумом и грохотом покидают класс. Счет опять не в его пользу. Ну, тут уж он сам виноват. Не надо было меня трогать. Тряс бы лучше тех, кто работать не хочет. А я хочу. Очень даже хочу. И работаю. Вот потому Котов мешает мне изо всех своих директорских сил. Не знаю, как в других местах, но в московской школе чем меньше работаешь, тем легче тебе живется. Умей только создавать видимость бурной деятельности. Котов, например, умеет. И того же ждет от меня. Ну, пусть. Все равно не дождется.
Лидия Григорьевна подошла ко мне и неожиданно мирно попросила помочь ей в подготовке и проведении контрольных срезов. Еле от нее отбрыкалась. В школе более сорока педагогов. Что, кроме меня уже и «запрячь» некого?
— Екатерина Алексеевна, — спохватился Валерий Петрович, — задержитесь, пожалуйста.
Я сделала вид, что в этой сутолоке не расслышала его слов. Сжалась, постаравшись сделаться незаметной, спряталась за Татьяну. Та охотно прикрыла меня своими могучими плечами.
— Пошли ко мне в кабинет, — шепнула я ей на ухо. — Кофейку выпьем, покурим.
— Пошли, — согласилась Татьяна.
Мы стали шустренько подниматься по лестнице на третий этаж.
— Екатерина Алексеевна, — раздался за спиной голос директора. — Я просил вас задержаться. Вы что, не слышали?
Мы с Татьяной замерли, как настигнутые на месте преступления шкодники. Вот ведь привязался!
— Извините, Валерий Петрович. Не слышала.
Я повернулась к нему и подкрепила свою наглую ложь искренней улыбкой.
— У вас все в порядке? А то вы какая-то странная в последнее время.
— Вам показалось. Извините, Валерий Петрович, нам с Татьяной Сергеевной нужно срочно решить кое-какие вопросы. А потом я к вам зайду.
Он удовлетворился моим обещанием. Правда, насупился. Пошел вниз, сунув руки в карманы брюк и вяло насвистывая. Очевидно, забыл, что он директор школы и находится на работе. Додумался свистеть. Ну, кто он после этого? Меня зло разобрало. Хорошо, Татьяна вовремя дернула за рукав, а не то я бы ему ляпнула какую-нибудь гадость.
Мы, как птички, взлетели по лестнице. Чем дальше от начальства, тем легче дышится.
Я открыла дверь своего кабинета и сразу принялась готовить кофе. Все необходимое для этого постоянно лежало в нижнем ящике моего стола. Татьяна тем временем достала из косметички две сигареты и зажигалку, скрутила из листка бумаги аккуратную маленькую пепельницу. Мы частенько так сидели после уроков. Или в моем кабинете, или у нее в библиотеке. В моем кабинете было удобней. Легче проветривать. И сюда не так часто забредало начальство. Относительная безопасность гарантирована.
Кофе с сигареткой — чего еще желать человеку после изматывающего рабочего дня да еще после этой дурацкой планерки? Я так и сказала Татьяне. Та хихикнула. Заметила ехидно, что я сегодня без жертв обошлась, наверное, из-за последней степени усталости. Она уж думала, Валерию Петровичу опять достанется на орехи.