РАБСТВО

Егоров Валентин Александрович

Зульфия все еще продолжала всхлипывать, прижимаясь к груди отца. Слезы текли из глаз изумрудного цвета. Но под спокойной и уверенной лаской отца этот плач становился все более спокойным и размеренным, пока совсем не прекратился.

Послышался осторожный стук в дверь. Эль-Нассар повернул голову и увидел слугу в красной ливрее с золотыми позументами по бокам и на рукавах, пытавшийся прямо от двери о чем-то доложить. Эль-Нассар жестом свободной руки остановил его и сказал.

– Пусть подождет, я сейчас освобожусь. Милейший, не мог бы ты пригласить, пожалуйста, старшую фрейлину дочери, миледи Ребекку.

Слуга поклонился и мгновенно исчез за дверью.

Через пару минут дверь распахнулась вновь и в нее ворвался новый вихрь в лице миледи Ребекки, которая пестовала Зульфию с младенческого возраста. Она не смогла или не захотела стать супругой Эль-Нассара в силу своих принципов или характера, сохраняла свои взаимоотношения с воспитанницей на уровне ревностной наставницы молодого поколения.

Воспитанница одного из детских приютов, ее родители умерли и оставили девчушку в трехлетнем возрасте одной на всем белом свете, графства Альбион Западной Империи, Ребекка в шестнадцать лет случайно попала в плен к одному из побережных племен номадов. В плену провела более пяти лет, каким-то чудом ей удалось избежать участи наложницы или рабыни номадов. Все время плена Ребекка пробыла учительницей, учила грамоте и сложению цифр детей номадов. Своими собственными глазами она наблюдала смерть матери Зульфии и именно она принесла Эль-Нассару страшную весть об участи его любимой. С того времени она была самой приближенной женщиной Повелителя, но не любовницей и не женой. Она была самой приближенной фрейлиной, но не матерью Зульфии. Отношения этой троицы были построены по следующему принципу - они всегда были вместе, и стоило Ребекке пожелать и сделать один, но последний шаг, согласившись на предложение Эль-Нассара, и они уже никогда бы не расставались. Неизвестно по какой причине, но Ребекка не спешила или не хотела делать этого шага. Она предпочитала не жить, а сожительствовать с так нужными ей людьми, Эль-Нассаром и Зульфией.

Может быть потому, что эта женщина верила в любовь!

Увидев Зульфию, все еще продолжающую хлюпать носиком на коленях у Эль-Нассара, она мгновенно пересекла кабинет и схватила девчушку на свои руки. Нежно нашептывая что-то свое женское на ушко девушке, и легко поглаживая ее по голове, Ребекка опустила Зульфию на пол и они вместе отошли в дальний угол кабинета, где моментально появились нюхательные флакончики, платочки и капельки, тут же используемые на месте. Разговор женщин не прерывается ни на секунду, иногда слышатся вздохи и непонятные восклицания. Минуту спустя они начали обниматься, целоваться и, не взглянув на Эль-Нассара, сидящего в кресле за письменным столом, исчезли из кабинета.

Ни одному мужчине не дано в полной мере осознать характер или разобраться в поведении женщины, единственное, на что он должен ориентироваться, это научиться воспринимать их такими, какие они есть в действительности. Глубоко и шумно вздохнув всей грудью, Эль-Нассар встал из-за стола и направился к широко открытому окну.

Глава 9

Голова была запрокинута и яркие лучи солнца падали прямо в глаза, из-за этих лучей хотелось повернуть голову в сторону, чтобы отвести глаза в тень, но, как бы я не поворачивал головы, глаза все время оставались под солнцем. В конце концов, я убедился, что это не солнце виновато в моем бедственном положении, а я сам. Не смотря на то, что из-за яркого света сверху, глаза постоянно были наполнены слезами, которые, заполнив глазницы, стекали по щекам, основная проблема заключалась в том, что я был не в силах пошевелиться, так как был связан по рукам и ногам. Я лежал навзничь на чем-то твердом, но не на земле, в этом я был твердо уверен, запрокинув голову к небу, поэтому глаза были постоянно направлены к верху. Я не видел ничего, кроме голубизны неба и яркого белого пятна, которое зависло над головой и не двигалось с места. Руки и ноги были так крепко связаны, что я не мог ими пошевелить, и к тому был крепко накрепко привязан, вернее было бы сказать притянут веревками к какому-то деревянному столбу, который стремительно убегал в высоту неба, своей вершиной чуть ли не упираясь в это светлое пятно. Веревками я был так сильно притянут к этому столбу, что не мог изменить ни на миллиметр положение тела, мог только поворачивать голову из стороны в сторону и немного шевелить шеей, но при этом движении мне постоянно мешал предмет, болтавшийся на шее. Постоянно задувал ветерок с непривычным запахом и особой жары я не замечал. Солнце стояло высоко надо мной и медленно припекало, поэтому мне и хотелось изменить положение тела, чтобы из-за его света не сжечь глаза и чтобы не сгорела кожа тела, так как давно уже ощущал эту тяжесть его лучей.

Мне также очень хотелось приподнять голову и осмотреться кругом, чтобы понять, куда на этот раз судьба забросила меня. Я чувствовал, что под спиной твердый настил, в котором угадывалось дерево и который к тому едва заметно покачивался с боку на бок. Вероятно, с десятой попытки мне удалось все-таки немного повернуться на правый бок, заставив лучи солнца оставить в покое глаза и не так уж припекать кожу на лице.

Первое, что я увидел, это был длинный деревянный настил, доски которого были плотно подогнаны. Настил упирался в столб, который следовало бы называть мачтой, так как на нем имелась большая поперечная перекладина, обмотанная желтой материей. В голове тут же мелькнула мысль о том, что и на этот раз судьба злодейка снова вновь сыграла со мной злую шутку, забросила меня на большое деревянное судно, которое мерно покачивалось с бока на бок. Перекладина и вершина столба-мачты были перевязаны между собой веревками и веревочными лестницами. Душа заныла от тоски и своей беспомощности, я никогда не был моряком и море видел только с берега, когда ездил отдыхать на морские курорты. Но надо было быть полным дураком, чтобы не догадаться о том, что я вижу в данный момент. Судьба, не спрашивая, забросила меня на морской парусник. Единственное, что могу ко всему этому хотелось бы добавить, так это было то, что такого парусника даже на рисунках и иллюстрациях в книгах никогда не видел.

Из-за того, что мне так и не удалось высоко приподнять голову, я так и не смог определить, где находится капитанский мостик или ходовая рубка со штурвалом этого судна. Я мог рассматривать палубу судна с одной только точки, поэтому и видел только один участок палубы, на которой бы аккуратно сложены и лежали в разных местах бухты каната и другие предметы. Небольшое и круглое возвышение, которое находилось недалеко от меня, было укрыто матерчатым чехлом, но я не понимал предназначение этой возвышенности. В данный момент на палубе парусника никого не было, единственным живым существом на ней, по всей очевидности, был один только я, связанный по рукам и ногам и крепко привязанный к мачте.

Вскоре я снова устал лежать уже на боку, поэтому снова предпринял еще одну попытку изменить положение тела, но веревки крепко держали меня на короткой узде. Во время попыток изменить положение своего тела, мне все время мешался предмет, который болтался на моей шее, скосив глаза, я увидел, что на шею одето странное металлическое кольцо с коротким звеном металлической цепи.

ххх

Первые люди на борту этого судна появились под самый вечер, когда солнце начало клониться к закату. На борт поднялось около пяти десятков молодых парней крепкого телосложения, сплошь одетые в кожаные костюмы - кожаные полусапоги или ботинки, кожаные штаны и кожаные куртки без рукавов. Несмотря на вечер было тепло, поэтому все куртки у парней были распахнуты, из-под них проглядывали майки или рубашки желтого цвета с поперечными черными полосами. По всей очевидности, на судно возвращался его экипаж, отдыхавший или проводивший свободное время на берегу. Парни громко переговаривались между собой, смеялись и перешучивались. Они все были молоды, полны сил и здоровья. Проходя толпою мимо меня, ни один из толпы не повернул головы в мою сторону, не остановился, чтобы посмотреть, что случилось со мной. Никто из парней не бросился освобождать меня от веревочных пут, толпа прошла мимо меня, беспомощно распростертого на деревянной палубе. В глазах этих молодых парней даже не на секунду не вспыхнула искра интереса, а что же такое с этим человеком происходит?! Ни один из членов экипажа не выразил обеспокоенности или простого сочувствия к человеку, который, словно собака, был посажен на привязь. Это невнимание, проявленное молодыми членами экипажа судно, по отношению к такому же, как они, человеку, оказалось гораздо болезненным и так било по нервам, что я едва удержался от рыданий.

Парни разбрелись по палубе и каждый из них занялся своим делом. Некоторые из них ходили по палубе, разыскивали нужные вещи и переносили их к месту своей работы. Вторые тщательно прибирались на рабочем месте, а третьи полезли на перекладину, осматривали парус и что-то к нему подшивали. Одним словом, экипаж принялся за свою привычную работу и вскоре вся палуба превратилась в гигантское рабочее место. Но ни разу и ни один из этих парней не подошел ко мне и не поинтересовался, почему я валяюсь на палубе, почти голый и со связанными руками и ногами?! Ни один! Парни работали и не обращали на меня внимания, словно я не существовал и не валялся связанный на палубе перед их глазами. Мне стало до глубины души обидно за такое отношение ко мне, слезы снова потекли из глаз, когда ко мне все же подошел один из этих парней, который выглядел постарше других парней. Своей властной манерой поведения и то, как он расхаживал по палубе, посматривая, как работают матросы, этот мужик, словно говорил о самом себе, что он здесь главный начальник. Небрежно ударив меня башмаком под ребра, я вам должен сказать, что это был довольно таки неожиданный и болезненный удар, он громко на всю палубу проорал:

– Глянь, мужики! Эта падаль даже умеет плакать, у него из глаз текут слезы. Я думаю, что хватит этому мешку дерьма разлеживаться на чистой палубе и своим видом портить общий вид. Давайте-ка ребята оттащим его отсюда и забросим на рабочее место, пусть он там ревет и клянет судьбу свою хоть до пришествия божьего провидения. Махмуд и Чистен берите-ка его и посадите на место умершего вчера раба-гребца. Да, и присмотрите-ка за ним, пока корабельный кузнец не прикует его к месту.