Рабы Тьмы
Шрифт:
— Ты всегда был проницателен.
— Я таков, как я хочу, — ответил воин.
— Настал час, капитан… — произнес Малогарст.
Воин в черной броне застыл на секунду, а затем опустил болтер.
— Вы задержались, — сказал Калус Экаддон.
Платформа опускалась в ждущую тьму. С опорных конструкций, спиралью идущих вдоль стен шахты, доносились крики. Небо над ними опутывала
— Под взором богов мы шествуем, — произнес Лайак. Избранные воины ударили оружием о доспехи. Актея подняла голову, и пусть даже она не поворачивала к нему лица, Лайак ощутил, как ее разум сосредотачивается на нем, прежде чем перейти дальше.
— Чего ты хочешь, пустой? — спросила она в своем святилище из черного камня.
— Я не хочу ничего, — ответил он.
— Тогда почему ты здесь?
— Боги указуют путь всем, — воззвал Лоргар, как только тьма сомкнулась над ними. Он запрокинул голову, закрыл глаза; черный дождь тек по его золоченому лицу. Крик разнесся эхом; слова с каждой секундой улетали все дальше, теряя слоги.
«Боги указуют…»
«Указуют путь…»
«Боги…»
«Всем…»
Сотни ревностных верующих, столпившихся на опорах, закричали, когда перерезали горло стоящим в первых рядах и столкнули их тела в бездну. Умирающие люди, падая, пролетали мимо платформы. На броню Лайака брызнула кровь.
— Лоргар не давал тебе приказа быть здесь, — заметила Актея, когда он шагнул в ее храм. — Твои вопросы — только твои; я вижу это в твоем лице.
Он отправился на ее поиски прошлой ночью перед их спуском в Паутину. В святилище она была одна. Само оно было вырезано в стене шахты; его единственную дверь по краям украшали выполненные серебром сцены, взятые из Книги Лоргара.
— Не впускайте никого, — повелел Лайак Кулнару и Хебеку, ступая через порог. Внутреннее пространство утопало во мраке; единственный свет давали мерцание его посоха — и глаза его шлема–маски. Воздух внутри был горячим, зловонным. Ноздри маски приоткрылись, позволяя ему вдохнуть запахи: разложения, крови, пота и благовоний. Пол усеивали гниющие кости. Некоторые выглядели так, будто их только что очистили от мяса, другие казались изрубленными, некоторые — изгрызенными. Медные диски, покрытые гравировкой, были подвешены на нитях к низкому потолку. Лайак узнавал большинство символов. То, что он не узнавал их все, беспокоило его больше, чем сила, с какой они давили на его разум.
— Он не посылал тебя сюда, — сказала Актея, обратив к нему невидящие глаза. — И он не знает, что ты здесь. Так что, Поглотитель Имен, — самый возвышенный, самый верный слуга Лоргара, возвышеннейший среди благословенных, —
Платформа продолжала спуск; на тросах плясали разряды. Свет от опорных конструкций, оставшихся наверху, делался всё слабее. Исполосованное бурей небо над ними сжималось до крохотного кружка. Лайак вслушался в потрескивание энергии над поверхностью металла. Когти мучения вонзились в него с внутренней стороны маски. Он выдохнул.
— Я вижу твое лицо, — сказала Актея, протягивая окровавленную руку. Он отпрянул, пусть даже она стояла слишком далеко, чтобы коснуться его. — Ты был когда–то красив. Ты помнишь?
— Нет, — сказал он.
— Ты желаешь вспомнить?
— Этого не дозволено, — сказал он. Она покачала головой, как если бы сомневалась в сказанном.
— Кем же?
— Кощунственно знать.
Платформу тряхнуло — спуск прекратился. Взгляд Лайака сфокусировался вновь — как если бы после пробуждения. Его глаза все это время оставались открытыми; он не был способен закрыть их — веки давным–давно были срезаны с его лица. Он чувствовал, как на губах спекается кровь. Кулнар глянул на него.
Лайак ощутил ненависть раба, кипящую под покорным молчаливым вопросом.
«Ничего, - он придал словам форму у себя под черепом, чтобы Кулнар мог услышать. – Совсем ничего».
Кулнар снова обратил взгляд вдаль и убрал руку от меча. Пылающие трещины на его перчатке сомкнулись.
Платформа покачнулась, когда Лоргар подошел к ее краю. Над головами у них все тросы сходились в одну точку.
— Вот и оно, — сказал примарх.
Актея кивнула.
— Да.
— И как нам двинуться дальше?
Она пожала плечами.
— С верой.
— О, разумеется. — С этими словами Лоргар шагнул с платформы и провалился в никуда.
Лайак приблизился к краю. Кровь жертв так и сочилась сверху, смешиваясь с каплями дождя, стекающими по его серой броне. Он поглядел вниз.
— Благословенно ли затеянное нами в глазах богов? — спросил он Актэю.
— Ты пришел спрашивать не об этом, — ответила она. Восемь трупов лежали в святилище. Каждый был пригвожден к полу в одной из ключевых точек октета. Ни один из них не умер легкой смертью. Ручейки крови подсыхали на мраморном полу. Актея стояла в центре восьмиконечной звезды. Ее одежды были покрыты пятнами более глубокого оттенка красного; бархат сделался жестким. — Ты — верховный жрец этой новой эпохи истины. Разве ты не знаешь ответа? Но ежели ты сомневаешься, отведай авгуров сам, Пустой.
Она протянула ему атам из черного стекла. Лайак не взял его. Актея пожала плечами и уронила нож. Затем провела по лицу тыльной стороной ладони; поверх ее губ отпечатался кровавый след.
— Прав ли благословенный примарх? Воистину ли мы исполняем волю богов?
— Истина… — проговорила Актея и прикусила окровавленную губу. — Истина — не то, чего ты хочешь.
— Тогда почему мы здесь? — спросил он.