Рабы Тьмы
Шрифт:
Но Лайак мог видеть, что темнота простирается дальше даже самых глубоко расположенных конструкций. Пока он смотрел, молния ударила в одну из стен шахты и разрушила ее. На мгновение перед ним возник образ языка, высунувшегося из пасти огромного зверя.
Челнок запустил двигатель, чтобы удержаться точно над провалом и начал опускаться. Факельные башни, салютуя, выдохнули голубое пламя. Строения, расположенные на опорах, росли, и Лайак осознал, что бездна под ними скрадывала их размеры. Тут были святилища и залы собраний, способные вместить манипулу Титанов или десятки тысяч пехотинцев. Здесь была промежуточная станция на дороге к чужацкому измерению, известному как Паутина. Боевые машины, солдаты и снаряжение прибывали
Брешь в Паутине не была создана Несущими Слово. Она была древней, остатком войны между древними расами, давно погибшими. Но боги помнили, и их демоны направили Лоргара к Оркусу, равно как к иным планетам, где двери между мирами можно было заставить отвориться вновь. Некоторые врата погрузились на дно океанов. Пустыни и кости мертвых городов окружали другие. Инопланетные джунгли разрослись поверх двери на Ласиль X, задушив ее под лианами метровой толщины. На Оркусе дверь ожидала в темноте, вдали от света мира над ней — ожидала, выпуская в мир странные сны. А затем Лоргар нашел ее, и его слуги прокопали в горе дыру прямо к ее пасти.
Лайак осознал, что Лоргар наблюдает за ним, когда опустились к самой нижней платформы круглой шахты.
— Притягательно, не так ли? — спросил примарх.
Челнок подбросило, когда пришли в действие посадочные двигатели. Он повернулся вокруг своей оси и сел на широкую платформу, выступающую из стены шахты. Дверь в его нижней части отъехала вверх. Ветер ворвался внутрь, принося запахи дождя и пепла. Лайак ожидал увидеть на посадочной площадке просителей, толпящихся в ожидании, — нечто подобное всегда следовало за Лоргаром, точно тень, — но вместо этого там находились лишь десять фигур, закутанных в алые одеяния с капюшонами, стоящих полукругом. Капли дождя шипели в метре над ними, обращаясь в пар еще в воздухе. Жаркое марево дрожало вокруг них, размывая и искажая их очертания. Некоторые были высокими и худыми, как палки, другие — приземистыми и раздутыми. Некоторые выглядели почти людьми. Все они ярко вспыхивали в испещренном рунами зрении маски Лайака. Шепот на бесчисленных языках дышал ему в уши, когда он глядел на них. Впервые за долгое время он чувствовал себя в замешательстве.
Это были Оракулы Пепельной Святой. Все до одного были священными прорицателями, чтившими Благословенную Госпожу и читавшими в потоках варпа. Они пользовались покровительством примарха и ценились почти столь же высоко, как Потерянная Святая Пантеона. Мало кто из Легиона хоть раз видел Плачущих, как называли их некоторые. Лайак никогда не встречал их сам и думал о них, как о потакании сентиментальности. Теперь он осознал, что ошибался.
Десятеро в алом поклонились, когда Лоргар подошел к ним. Любые другие смертные простерлись бы на коленях, прижав лица к мокрым камням платформы. Эти же просто опустили головы на три удара сердца, а следом подняли их вновь.
— Ваше святейшество, — прозвучал голос одного из десятки. Для ушей Лайака голос казался женским, однако надтреснутым и разбавленным обертонами, от которых начинали пылать защитные знаки, выгравированные на изнанке его брони. — Вашим появлением дышала кровь умирающих, и ваша воля записана огнями шторма.
— Благоприятные знамения, — сказал Лоргар.
— Знамения благие и недобрые одинаковы перед ликом вечности.
Лоргар едва заметно улыбнулся.
— В точности так, — сказал он. — Я не узнаю твоего голоса. С кем я говорю?
Фигура не ответила, но повернула голову под капюшоном к Лайаку. Тот напрягся.
— Вы взяли с собой своего пустого человека, — сказала она.
Лайак почувствовал, как жалят железные крючки его маски, и как удлиняются серебряные клыки, будто у хищника, оскалившегося на соперника.
— Он будет моим попутчиком, когда я перешагну порог.
— Чего вы ищете? — спросила облаченная
— Я ищу моего потерянного брата. Я ищу ангела невоздержанности, что когда–то был Фулгримом.
Десятеро одетых в алое зашипели, закачали головами под красным бархатом. Перед глазами Лайака вокруг них вспыхнули ауры, мерцающие серым смятением и синим страхом. Некоторые воздели руки. Лайак мельком различил тонкие пальцы и бумажно–белую кожу.
— Избранник Совершенства…, — проговорила самая высокая из фигур. Его голос был высоким и резким, точно звук соприкосновения осколков стекла. — Пройти по такому пути… Даже ступить на него…
— Я знаю, что лишь немногие способны перенести подобное путешествие. Вот почему я и взял только нескольких. Я тоже читал предзнаменования. Мне понадобится проводник.
— Конечно же, лорд Аврелиан, — произнесла та, что заговорила с ними первой, и подняла руки, сбрасывая капюшон. Голова под ним была выбрита начисто; черты оказались юными, женскими, не испорченными шрамами. Сделанные сажей татуировки окружали ее глаза и струились по щекам, точно неровные дорожки слез. Сами же глаза были мутно–белыми. Сила пылала сквозь них. Лайак осознал, что она слепа.
Двое некоторое время разглядывали друг друга.
— Я не знаю тебя, — произнес Лоргар, и Лайаку показалось, что в голосе примарха сражаются сомнение и уверенность.
— Как можете даже Вы знать каждого, кто служит вашей воле? — произнесла слепая. — Я зовусь Актеей. Я — оракул этих дверей. Я пройду с вами и буду вашим проводником.
У Лайака возникло чувство, что Лоргар собирался поспорить с этим, но спустя мгновение он кивнул.
— Мы благословлены.
— Возможно, — сказала Актея. — Это не начертано.
Пертурабо следил за потоками холодных данных из сердца «Железной Крови». Вокруг него с потолка свисали экраны. Тактическая информация прокручивалась по ним бесконечным каскадом. Эти дисплеи были не из тех, что преобразовывали детали в карты и графики; это были необработанные данные со всего флота под командованием «Железной Крови». Показатели двигателей, готовность заряда орудий, погрешности позиций, статус экипажа — всё это проходило по экранам в необработанном виде. Пертурабо уже час впитывал эту информацию, при этом шевелились только его глаза. Время от времени расположение экранов менялось, но Повелитель Железа в центре их оставался недвижим. Автоматы его Железного Круга выстроились около него неровным кольцом. Зеленые лучи сенсоров вспыхивали в их глазах, непрестанно сканируя окружение.
Вольк вернулся с поверхности после своего последнего наземного боя на склонах горы. Окопная грязь, забившаяся в царапины на его броне, выглядела неуместно в этом стерильном окружении. Лишь один раз прежде он бывал в стратегиуме Железной Крови. Тогда, как и сейчас, он был потрясен тишиной. Другие, кто видел его легион в качестве разрушителей крепостей и слышал Железо в их имени как рев пушек, удивились бы спокойствию этого места.
Помещение было круглым, его пол был разделен на ярусы, так что ряды панелей управления поднимались из открытого пространства в центре к куполу из голого металла. Сотни сервиторов сидели за пультами, опутанные трубками и проводами; их кожа стала серой за годы, проведенные в вечном полумраке. Сервы в черной униформе бесшумно скользили между ними. То тут, то там техножрецы в белых мантиях склонялись над контрольными панелями, с негромким пощелкиванием металлических рук нажимая на клавиши и поворачивая ручки регулировки. Все они выполняли свои задачи, не произнося ни единого лишнего слова. Стратегиум был погребен глубоко в недрах «Железной крови», и ведущие к нему коридоры охранялись пулеметными турелями и манипулами кибернетика.