Рабыня страсти
Шрифт:
— Ну что же, — сурово сказала Обана. — Разоблачись. Посмотрим, над чем нам предстоит работать.
Обана была важной персоной в гареме и подчинялась лишь самому калифу. Она слыла неподкупной, к тому же не боялась никого, даже Захры. Красота и ухоженность девушки принесут Обане славу и почет, если калиф останется доволен новой своей наложницей. Если останется доволен… Калиф частенько щедро награждал Обану. Счастлива была та наложница, которой удавалось снискать благосклонность Главной Банщицы…
Наджа осторожно совлек с тела Зейнаб белоснежный шелк, и девушка,
— Покажи мне руки, госпожа. — Обана внимательнейшим образом обследовала ручки Зейнаб с той и с другой стороны, ощупав каждый пальчик. — Теперь ноги, одну за другой. — Зейнаб покорно повиновалась. — Раскрой рот. — Женщина рассмотрела белые зубки и принюхалась. — Зубы здоровы, а дыхание чисто, — прокомментировала она.
Ладони Обаны быстро ощупали тело Зейнаб. В этом жесте не было ничего непристойного или бесстыдного — Обана осматривала Зейнаб подобно тому, как покупатель на рынке изучает племенную кобылицу, которую вознамерился купить.
— Твоя кожа на удивление мягка и упруга. Ты непохожа на типичных красавиц, которые, попав в гарем, быстренько заплывают жирком. — Пальцы Обаны придирчиво ощупали золотые локоны. — Мягкие как пух… Но это тебе наверняка прекрасно известно. Ты пользуешься соком лимона при мытье волос?
— Да, госпожа Обана. Меня этому научили, — нежным голоском отвечала Зейнаб. Взгляд ее был открытым, а выражение лица дружелюбным, но без тени фамильярности.
— Прекрасно! — одобрительно сказала Обана. — Скажу тебе честно, госпожа, что еще не видала в нашем гареме подобной тебе красавицы! Ходят слухи, что ты Рабыня Страсти. Это правда?
— Да, госпожа Обана. Слухи на этот раз верны. — Зейнаб не удалось остаться вполне серьезной. Да Обана и сама хихикнула:
— О тебе уже вовсю судачат… Ты ведь только что приехала в Мадинат-аль-Захра, а твое имя уже у всех на устах. Мне это показалось удивительным…
— Я — развлечение на один денек, госпожа Обана. Завтра сплетницы станут перемывать косточки кому-нибудь другому… — Губы Зейнаб тронула усмешка.
— Ну да Бог с ними… — Обана махнула рукой. — Когда ты купалась в последний раз, госпожа?
— Нынче поутру, — отвечала Зейнаб. — Я привыкла мыться дважды в день. Наджа уже в курсе всех моих привычек и расскажет все.
— Изумительно! — откликнулась Обана, но про себя решила, что лично будет присматривать за омовением Рабыни Страсти. Ведь эта дева наверняка околдует калифа… Как надолго — это уже другой вопрос. Обана не завидовала госпожам Захре и Таруб, двум любимым женам властелина. Они обе искренне любили мужа, а позволить вытеснить себя из его сердца такому юному и прекрасному созданию, как эта Зейнаб, пусть ненадолго, но все равно больно… Но не в обычае этих воспитанных женщин было выказывать недовольство, когда их господин уходил «попастись на зеленый лужок». Их места в сердце калифа никто занять не мог — обе они подарили калифу сыновей, и к тому же с мужем их связывали длительные и теплые отношения…
Выкупавшись и позволив проворным рабыням обработать ногти на ее руках и ногах, Зейнаб уже набрасывала на благоухающее тело белый шелковый халат, благодаря Обану, как вдруг послышался испуганный вздох Наджи. Обернувшись к двери, Зейнаб увидела, что мальчик склонился перед госпожою Захрой, входящей в комнату. Девушка тотчас же упала на колени — ее светлые волосы разметались по мраморным плитам.
На губах госпожи Захры заиграла усмешка:
— Тебе не нужно падать ниц передо мной, госпожа Зейнаб. Преклоняй колени лишь перед нашим владыкой и господином Абд-аль-Рахманом-аль-Назиром-аль-Дин Алла, великим и славным калифом Аль-Андалус.
Зейнаб тотчас же поднялась:
— Я лишь отдаю дань госпоже Захре, владычице сердца калифа, матери его наследника и той, в честь кого назван целый город. Я вовсе не слабое и покорное создание, но твое положение при дворе обязывает меня быть почтительной. Иначе осрамила бы я тех, кто послал меня в дар калифу и вышколил…
Раздался серебристый смех Захры:
— Да ты умна! Это хорошо… Ты позабавишь мужа. Ему необходимо поразвлечься: в последнее время он заскучал. Что ж, весели его сколько сможешь, Зейнаб… — и величавая женщина удалилась.
Ну-ну, думала про себя Распорядительница Бань. Да госпожа Захра боится этой.., этой… Она даже удостоила девушку визитом в первый же день. А ведь Захра никогда прежде не знала страха… Что особенного в этой юной деве? Интересно… И Обана приготовилась с удовольствием созерцать драму, которая будет разворачиваться перед ее глазами…
Зейнаб, гордо неся златокудрую голову, шла через весь гарем в свои покои. Теперь женщины глядели на нее не таясь: некоторые с завистью, другие с горечью — ведь потрясающая ее красота неминуемо заставит калифа позабыть их…
Когда двери ее покоев закрылись за нею, Зейнаб без сил рухнула на диван:
— Я виделась с госпожою Захрой, Ома. Она уже ревнует — впрочем, как и все остальные… Я всей кожей ощущала их ненависть!
Ома уже подогревала на жаровне мятный чай. Она насильно всунула в руки госпожи фарфоровую чашечку.
— Выпей. Тебе нужны силы, много сил, госпожа. У тебя был тяжелый день, и он еще не кончился… Наджа, мы уже целую вечность ничего не ели!
— Тотчас же принесу! — мальчик рванулся к дверям.
— Наджа! — остановила его Зейнаб.
— Да, моя госпожа?
— Я уже сказала тебе, что если ты предашь меня, то я тебя уничтожу. Но не успела сказать, что щедро награжу за преданность… Ведь ты наверняка родился свободным, подобно мне самой. Тебе повезло, что ты пережил операцию…
Юноша кивнул:
— Я из племени руми, с побережья Адриатики. Меня пленили пять лет назад, тогда мне было двенадцать… Двое моих братьев умерли под руками хирурга. Да и я, как мне потом сказали, с трудом избежал смерти… Мое имя переводится как «спасенный». А здесь я вот уже два года. Я понимаю, почему ты выбрала среди прочих именно меня, госпожа, но, сделав это, ты вознесла меня высоко. Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы понять: калиф полюбит тебя. Твой успех — это и мой успех, добрая госпожа. Я стану служить тебе преданно и верно.