Рабыня страсти
Шрифт:
— Ты красив, мой повелитель… — сделала она ему комплимент в свою очередь.
— Мужские тела, — сказал он, вполне довольный услышанным, — лишены изысканной красоты, присущей женским, прекрасная моя. И все же когда они сливаются, то получается то, что нужно… — он заключил ее в объятия и принялся пылко ласкать нежные груди, словно мальчик, впервые в жизни коснувшийся запретных плодов.
Зейнаб на мгновение закрыла глаза. Не так, совсем не так касался ее тела Карим… Мысль эта, вместо того чтобы опечалить девушку, отрезвила ее. Да, их преступная взаимная любовь — величайшее несчастье, но ведь оба они знали, что добром это не кончится…
Она сосредоточилась всецело на прикосновениях его рук к своему телу. Возможно, они чересчур пылки, но тем не менее нежны. Губы его нашли ее рот — страстный и чувственный поцелуй заставил ее содрогнуться. Она инстинктивно ответила на лобзанье — что ж, хоть он и чужой для нее, но сумел-таки распалить ее чувства! А она было подумала, что это невозможно… Похоже, кое-чему Карим все-таки ее не обучил — ничего, она сама до этого дойдет…
Она запрокинула голову — губы калифа заскользили по ее шелковистой шейке. Она чувствовала нежные касания горячего и жадного языка. Довольная, она тихонько замурлыкала, когда губы прильнули к ее юной груди. Он целовал и касался языком душистой кожи, теряя голову от аромата гардений и безумного желания… Губы его сомкнулись вокруг кораллового соска и принялись нежно сосать. Тело девушки выгнулось в его могучих объятиях. Он слегка прикусил напряженный сосок — Зейнаб тихонько вскрикнула, уже пылая ответным огнем, всецело захваченная ласками…
— Открой глаза, — властно скомандовал он. Глаза его страстно устремились на нее. Пальцы его скользнули по полуоткрытым ее губам — и один из них проник в рот. Зейнаб принялась нежно его посасывать, лаская его проворным язычком, нежно прижимаясь к гладкой и мощной груди властелина.
— Глаза у тебя — словно два аквамарина… — нежно сказал он. — Мужчина за такие глаза способен отдать жизнь… — Вынув палец изо рта Зейнаб, он провел им по ложбинке между ее грудей. Потом положил руки ей на плечи и заставил ее встать на колени.
Она поняла, чего он ожидает. Взяв в рот его член, она принялась сосать… Его прерывистый вздох был свидетельством тому, что она преуспевает. Пальцы калифа запутались в ее волосах, а член начал твердеть и увеличиваться в размерах. Зейнаб нежно стиснула в ладони мошонку, лаская это средоточие жизни… Один пальчик скользнул вглубь, отыскал там чувствительную точку и нежно надавил… Калиф застонал, ощутив приступ острого желания. А проворный язычок продолжал порхать вокруг рубиново-красной головки члена, совершенно сводя его с ума…
— Остановись! — он рывком заставил ее подняться с колен. — Ты просто убьешь меня своими ласками, Зейнаб! Что ты за маленькая колдунья?
Он сгорал от страсти, но все еще владел собою: нет, он не накинется зверем на свою новую игрушку, он растянет удовольствие.., насколько сможет… Интересно, каков у нее темперамент? Ну а если он умрет сейчас, то, по крайней мере, от наслаждения.
— Сядь, — сказал он. Зейнаб присела на краешек постели, а калиф встал перед нею на колени. Взяв в руки ее ножку, он принялся внимательнейшим образом ее изучать…Так, ступня мала и узка, каждый пальчик совершенной формы, ноготки округлые и ухоженные…
Он поднес маленькую ступню к губам и поцеловал. Язык скользнул по гладкой
— У тебя есть «любовные шарики»? — спросил калиф. Она кивнула. — Тогда давай их сюда, моя прелестная.
Протянув руку к золотой корзиночке, примостившейся на столике у постели, Зейнаб извлекла бархатный мешочек и вручила его калифу. Дернув завязку, он позволил обоим шарикам свободно выкатиться ему на ладонь, взвесил их в руке и удовлетворенно улыбнулся.
— Как раз то, что нужно — вес подобран идеально, — отметил он. — А теперь откройся мне, Зейнаб…
Она послушно приоткрыла свои недра его жадному взору, а палец калифа втолкнул шарики один за другим глубоко внутрь… Склонившись, раздвинул двумя пальцами ее потайные губки и стал жадно пожирать глазами влажную коралловую плоть. Язык устремился к потайной жемчужине…
— М-м-м-м-м-м… — промурлыкала она, слегка вздрагивая от упоения. Внутри у нее серебряные шарики слегка стукнулись друг о друга. Зейнаб ахнула — ощущение было необыкновенно острым, почти болезненным. Карим однажды продемонстрировал ей эту забаву. Она успела уже позабыть то ощущение сладкой муки, которое эта игрушка может причинить женщине…
Теперь язык калифа занялся ею всерьез. Он скользил по ее мягким шелковистым потаенным губкам, порхал по ее тайному сокровищу — и вот Зейнаб кажется, что сердце ее вот-вот остановится… Она уже почти рыдала, а серебряные шарики снова и снова ударялись друг о друга у нее внутри, пронизывая все ее тело невыносимо сладостными спазмами…
И вот она уже вне себя:
— Пожалуйста!
Ни слова не говоря, он извлек орудия сладостной пытки из ее недр, раздвинул трепещущие бедра, склонился и провис горячим языком в ее нутро, извлек его, и снова проник… Зейнаб закричала от наслаждения. Она вся сочилась любовными соками, и, когда калиф рывком приподнялся и Страстно поцеловал ее в губы, она ощутила во рту свой собственный вкус… Теперь губы его блуждали по всему ее ?телу: по нежной впадинке на шее, по животу, по груди… Ее всю заливали горячие волны страсти…
Зейнаб уже задыхалась от желания. Она прильнула к Абд-аль-Рахману всем телом. Она и не заметила, как они оба оказались на ложе — теперь калиф находился уже меж ее страстно раздвинутых бедер. Улыбаясь, он глядел на пылающую страстью девушку, которая страстно двигалась в его объятиях, лаская головку его члена прикосновениями к своей потайной жемчужине.
— Взгляни на меня! — сдавленным от страсти низким голосом проговорил он. — Я овладею твоей душой, как только возьму тебя… Взгляни на меня, Зейнаб!
Рассудок ее мутился от страсти, но она отдавала себе отчет: если она потеряет сейчас голову, то потеряет все… Станет просто одной из множества наложниц. Золотые ресницы взметнулись, и она послала калифу сладострастный взгляд.
— О, какой вы волшебный любовник, господин мой! — Голос ее с легкой хрипотцой околдовывал калифа. — Не мучайте меня более ожиданием! Овладейте мною, молю! Заставьте меня страдать от наслаждения, которое никто, кроме вас, не может мне подарить!
Слова эти оказались последней каплей, переполнившей чашу терпения владыки. Член его вонзился в нутро Зейнаб. Как она горяча, как восхитительна! Он простонал: