Рабыня страсти
Шрифт:
Утро шло своим чередом, послы иностранных держав один за другим входили в зал, почтительно склонялись, предъявляя верительные грамоты и предлагая благодарственные дары. Но среди всей этой роскоши не было ничего необыкновенного для пресыщенного взора калифа… Абд-аль-Рахман начинал скучать. Рядом с ним безотлучно находились принц Хакам и любимый врач калифа Хасдай-ибн-Шапрут.
…Еврей Хасдай-ибн-Шапрут был не простым медиком. Он привлек к себе внимание владыки года два тому назад, открыв универсальное противоядие. Яд был излюбленным орудием наемных убийц, посему открытие молодого медика представлялось поистине бесценным. Калиф к тому же быстро
Абд-аль-Рахман восседал под парчовым балдахином, скрестив ноги, на широком, украшенном самоцветами золотом троне, среди множества алых шелковых подушечек. Когда посол Персии, почтительно согнувшись и пятясь, покидал зал, калиф зевнул, прикрывая рот ладонью. Прием продолжался к тому времени уже часа три, не меньше. Ни один подарок не удивил калифа — большей частью это были неизменные ездовые верблюды, рабы, драгоценности и экзотические животные для зверинца владыки. Утреннее радостное настроение безвозвратно улетучилось…Не поехать ли нынче, когда все это закончится, на соколиную охоту?
Раздался голос распорядителя:
— О владыка! Прибыли дары от купца Донала Рая из Эйре! Поезд сопровождает Карим-ибн-Хабиб-аль-Малика!
Рабы распахнули двери, и в широком проеме показалась пара слонов. Абд-аль-Рахман выпрямился, и в глазах его мелькнул интерес. Животные входили парами, тяжело ступая под тяжестью несомых колонн из зеленого агата, украшенных затейливой резьбой. Каждую пару сопровождал раб, одетый в синие и оранжевые шелка. Двадцать четыре гиганта свободно поместились в просторном помещении. По сигналу рабов звери, подняв хоботы, приветствовали калифа громкими трубными звуками — и величественно вышли через противоположные двери.
— Великолепно! — вырвалось у калифа. Сын и медик кивнули, соглашаясь.
— Интересно, чем еще умудрится удивить нас этот торговец из Эйре? После того, что мы только что видели, это представляется маловероятным… — заметил вполголоса Хасдай-ибн-Шапрут. Он был высок и строен, не старше тридцати с небольшим, темноволосый, с ласковыми янтарными глазами. Подобно владыке, он был гладко выбрит.
— Воистину, отец, что бы ни последовало далее, оно не сможет затмить уже виденного, — сказал принц Хакам. Серьезный юноша был моложе врача, а чертами и цветом волос и глаз походил на мать.
— Увидим, увидим… — произнес калиф. Вслед за слонами появились рабы, несущие разноцветные шелка, рулоны разворачивали, демонстрируя владыке их блеск и великолепие. Затем внесли три алебастровых вазы, полные благоуханной амбры, потом два ларца из золота и слоновой кости — первый был до краев полон жемчугом, второй — луковками тюльпанов (и то и другое считалось равно драгоценным). Потом внесли сотню огненных лисьих шкур, потом сотню сибирских соболей… Ввели десять арабских скакунов с золотыми уздечками и парчовыми седлами дивной красоты. Разложили на ковре в ряд пять слитков золота и пятнадцать — серебра. Затем ввели на алых кожаных поводках двух великолепных пятнистых охотничьих леопардов.
Но вот появились крытые носилки, сопровождаемые лично Каримом-аль-Маликой. Их поднесли к самому подножию трона властелина и поставили на дивный ковер. Капитан выступил вперед и низко склонился перед Абд-аль-Рахманом. Юная служанка, сопровождавшая носилки, последовала его примеру.
— Великий калиф! — заговорил Карим-аль-Малика. — Год тому назад Донал Рай из Эйре обратился ко мне с просьбой. Я обязался доставить тебе эти знаки его признательности и преданности, а также вышколить для твоего гарема невольницу по имени Зейнаб. Я последний в Аль-Андалус Учитель Страсти из самаркандской школы. — Карим протянул руку к задернутым занавескам носилок. — И я дарю тебе, могущественный калиф. Рабыню Страсти по имени Зейпаб.
Тонкая белая ручка незамедлительно легла на сильную ладонь Карима. Калиф и два молодых человека подались вперед, движимые любопытством.
Ома осторожно отдернула шелковую занавесочку, и из носилок выступила укутанная в покрывала фигурка. Носилки немедленно унесли, дабы они не мешали калифу лицезреть новый дар. Служанка грациозно освободила госпожу от шелковых покровов и отступила.
Зейнаб стояла не шевелясь, склонив голову, как ей и было приказано. Платье подбиралось тщательнейшим образом. На девушке было некое подобие юбки, состоящей из ниток отборного жемчуга, свешивающихся с золотого, украшенного самоцветами пояса, обхватывающего бедра ниже талии и оставляющего открытым нежный живот. Облегающая парчовая безрукавка почти не скрывала дивные груди. Девушка была боса, но прозрачная нежно-розовая вуаль наброшена была на голову, скрывая лицо и волосы.
Карим-аль-Малика совлек с головы рабыни вуаль, а Ома одновременно одним движением распустила волосы госпожи. Они рассыпались по плечам во всей своей неземной красоте. Но лицо девушки, как оказалось, скрыто было еще одной вуалеткой.
У Абд-аль-Рахмана зашумело в ушах от необъяснимого волнения. Он сам поднялся с трона и спустился по ступеням. Словно завороженный, он двумя пальцами приподнял с округлого плеча нежный золотой локон — и ощутил шелковистую мягкость… Протянув руку, он отстегнул вуалетку и приподнял подбородок девушки, чтобы рассмотреть ее черты. Золотые ресницы лежали на щеках — веки были целомудренно опущены.
— Подними глаза, Зейнаб, — тихо произнес калиф. Повинуясь, она впервые взглянула в лицо владыки. Он был едва ли многим выше ее, но крепкого сложения. Она увидела сосредоточенные и проницательные голубые глаза. Она почти успокоилась, но и теперь на ее прекрасном лице не дрогнул ни единый мускул.
Калиф же был потрясен увиденным. Да, эта красивейшая женщина из всех, кого ему когда-либо приходилось видеть! Сколь совершенны черты: миндалевидные глаза, прямой носик не слишком длинен и не слишком короток, лоб чист и высок, скулы прекрасно очерчены. Твердый очерк подбородка изобличает упрямство. Хорошо! Калиф не любил безвольных женщин. Удовлетворенный, калиф улыбнулся. Интересно, какова эта дева, когда улыбается? Но сейчас, как он предполагал, она до смерти перепугана, хоть прекрасное воспитание не позволяет ей этого обнаружить. Он вновь закрепил вуалетку — девушка тотчас же опустила глаза. Медленными шагами калиф вновь взошел на трон.
— Донал Рай превзошел самого себя, Карим-аль-Малика, — сказал Абд-аль-Рахман. — Будь до утра моим гостем здесь, в Мадииат-аль-Захра. Распорядитель прекрасно тебя устроит. А поутру я призову тебя и скажу, остался ли я доволен Рабыней Страсти по имени Зейнаб.
Карим-аль-Малика низко склонился перед калифом и, пятясь по обычаю, покинул зал Калифата. Лишь на краткое мгновение глаза его встретились с аквамариновыми очами Зейнаб, и сердце пронзила острая боль… Он никогда больше ее не увидит. Аллах да пребудет с тобою, любимая… Но Зейнаб уже выводили из парадного зала.