Рацухизация

Бирюк В.

Объясняю восторг присутствующих: «альф» складывает печки на известковом растворе. Эта штука сохнет очень долго. До такой степени, что нормальную печку выкладывают в два-три захода: под и стенки, свод и лежанку, трубу. Между сеансами кладки приходится делать суточные перерывы для частичного отвердевания. Что приводит моих кирпичников в крайнее раздражение, мешает технологии и замедляет строительство.

И тут я. Со своим поташем.

Смеси с поташом имеют короткие сроки загустевания, мало зависящие от температуры. Ускорение твердения вызывается тем,

что поташ, изменяя растворимость силикатных составляющих, образует с продуктами его гидратации двойные или основные соли.

Я вышесказанного не понимаю, но по памяти воспроизвожу. А результат — наблюдаем.

«Альф» ходил радостный и смущённо улыбался. Но больше всех переживал Фриц.

Как немец — он против:

— Поташ! В кладку! Безрассудство! Транжирство! Ты ещё бы серебром — смердам печки облицовывал!

Как строитель — в восторге:

— Сохнет! За два часа! В мороз! Эх, мне бы это в Кёльне…

А я… 5 тонн поташа — 200 корчаг. Горшеня столько делать надорвётся. И хранить мне столько негде…

«Альф» не только с восторгом построил стекловаренную печку, но и резко интенсифицировал строительство трубных печек по подворьям.

Я пришёл в Рябиновку в 1160 году. К концу года появился кирпичник Жилята. За 1161 год было построено 100 новых, «белых», печей, за 1162 — ещё 300. Росло мастерство моих бригад, их численность, инструментальное и материальное обеспечение, «накатывались» организационные и технологические решений. Поташ был просто очередной инновацией в этом, уже функционирующем, процессе. Важной инновацией: в 1163 году было построено ещё 600 печей, заселено 200 новых подворий. И это создало очередную проблему: вотчина оказалась наполненной, продолжать строительство с достигнутой интенсивностью в 1164 году — не для кого.

Построенная стекловаренная печка привела меня в восторг. И — в ступор: на улице — зима, весь песок — под снегом.

Песочек нужен чистый. Очень чистый. А береговой песок наших медленных рек, например, загрязнён органикой.

Венецианцы, как и финикийцы — изобретатели стекла по легенде от Плиния Старшего, использовали «пограничный» песок — из устья рек на морском побережье. Интенсивно промываемый и речной, и морской водой. У меня с морями здесь… «Москва — порт пяти морей». Но — через восемь веков. Ждать… сами понимаете.

Ждать — пришлось. Но не Москвы, а тепла, ледохода, спада воды. Только тогда десяток пробитых в разных местах шурфов, показал на северо-западе вотчины приличных размеров карман, с приличным, по качеству, песком. Что и позволило начать варку стекла.

Понятно — не листового оконного, как мне очень хочется, а такого, которое мне совершенно нафиг: поделочно-ювелирного. «Бусики».

Оконное стекло на Руси есть. Но не литое, а дутое. В Киеве воспроизводят вариации технологии из Южной Германии: выдувают из стеклянной массы полый шар или цилиндр, отрезают дно, и режут по образующей. Потом раскатывают в лист. Так делают стекло для знаменитых церковных витражей.

Но это — единичный высокотехнологичный товар. Основное стеклянное изделие на Руси — бусы. Как для папуасов.

«Святая Русь» — царство стеклянных бус. Хотя есть бусы янтарные, из сердолика, хрусталя, аметиста, изредка из других самоцветов; совсем редко — жемчуг; ещё бусы делают из кости и глины (с поливой и без нее), а также из бронзы, серебра, золота. Но стеклянные бусы составляют две трети. На каждую хрустальную бусину приходилось, например, две сердоликовые, двадцать янтарных и почти сорок стеклянных.

В изготовлении бус тысячелетиями существуют две школы: древнесирийская и древнеегипетская.

Сирийцы делали бусы из тянутых трубочек. Очень удобно: дырка под нитку образуется сама собой. Такова синяя стеклянная бусина, приписываемая Святой Ольге.

Египтяне брали стерженёк и навивали на него стеклянные нити. Этот приём использовали и стеклоделы «Святой Руси».

Бусы на Русь в 9-10 веках импортировались, преимущественно с Востока, в больших количествах и весьма разнообразные: глазчатые, золоченые, лимонки, бисер…

В начале 11 века пошло потоком стекло отечественного производства.

Владимир Креститель и Ярослав Мудрый строили первые большие каменные церкви. С цветными мозаиками. Мастерам-грекам пришлось ставить на Руси мастерские по производству смальты. Приезд византийских мозаичников в Киев трижды отмечен летописью: в связи с убранством Десятинной церкви; через 40 лет — в связи с работами в Переяславле (в 1031–1036 гг.) и в Киеве, в Софии (1037 г.); через 60 лет, в 1108 г. в связи с созданием Михайловских мозаик.

«Этого могло быть достаточно, чтобы киевляне, очень немногие и самые любознательные могли наблюдать таинство превращения песка и свинца в прозрачное, блестящее стекло».

Не только наблюдать, но и принимать участие: в Киево-Печёрской лавре была предпринята попытка совместить византийские и русские технологии. Примерно кубометр стекловидной массы — результат неудачного эксперимента. Технологии не совместились, а вот мастера работали вместе: в изображении Богоматери Оранты часть смальты — византийская, из их привозного материала. Остальное — преимущественно коричневые и зелёные поля — местное.

Византийцы делали свинцово-кремнезёмное стекло. Наши сохранили эту технологию для игрушек. Но начали и производство больших объёмов своего свинцово-калийно-кремнезёмного.

Прежде всего — бусы. Русские бусы довольно просты по формам и размерам, но разнообразны за счет цвета — желтого, зелёного, бирюзового, синего, фиолетового, коричневого.

Чуть позже пошли другие цацки: повсеместно распространились стеклянные браслеты и перстни. Браслеты изготовлялись из стеклянных жгутов, сложенных кольцом в горячем состоянии и сваренных в месте скрепления концов. Стеклянные браслеты лет тридцать назад носила практически каждая горожанка. Сейчас это не так распространено, но вот дети в любом городе — очень многие с такими цацками.