Ради Елены
Шрифт:
Собака подошла поближе и обнюхала ноги Глин.
Жегщина резко повернулась и взглянула на дом:
— Джастин устроила тебе уютное гнездышко, Энтони.
Дверь между двумя кирпичными колоннами отворилась, и по блестящим дубовым панелям скользнули лучи тусклого осеннего солнца. В проеме стояла Джастин, жена Энтони, положив руку на дверной звонок.
— Входи, Глин. Я приготовила чай, — произнесла она и отступила назад, мудро воздержавшись от ненужных соболезнований.
Энтони вошел следом за Глин в дом, отнес ее чемодан в комнату для гостей и вернулся в гостиную. Глин стояла у окна, глядя на лужайку, красиво
Между первой и второй женой Энтони не было ни малейшего сходства. В свои сорок шесть Глин не сопротивлялась надвигающейся старости. У глаз появились морщинки, от носа к губам пролегли глубокие складки, подбородок обвис. В длинных, гладко зачесанных назад волосах Глин блестели седые пряди. Бедра и талия раздались, и она скрывала их твидовым пиджаком свободного покроя. На ней были чулки телесного цвета и простые туфли без каблуков.
В отличие от Глин, тридцатипятилетняя Джастин по-прежнему сохраняла очарование молодости. У нее было одно из тех редких лиц, которые с возрастом становятся только привлекательнее. Джастин не блистала красотой, но была на редкость обаятельна: гладкая кожа, голубые глаза, выступающие скулы, твердый подбородок. Она была высокой и худощавой, с каскадом пепельных волос, свободно рассыпанных по плечам, как и в юности. Она была в той же одежде, в которой собиралась утром на работу — серый костюм с широким черным поясом, серые чулки, черные лодочки, серебряная брошка на отвороте пиджака. Как обычно, Джастин выглядела безупречно.
Энтони заглянул в столовую, где жена накрыла стол. Он служил наглядным доказательством того, чем она занималась с той минуты, как он позвонил ей в «Юниверсити Пресс» и сообщил о смерти дочери. Пока Энтони ездил в морг, в полицейский участок, в колледж, к себе на работу, на вокзал, пока ходил на опознание тела, отвечал на разные вопросы, принимал нелепые соболезнования и звонил своей бывшей жене, Джастин готовилась к предстоящим дням траура. Накрытый стол свидетельствовал о ее стараниях.
На скатерти стоял фарфоровый сервиз — свадебный подарок с узором из золотистых розочек и витых листьев. Среди тарелок, чашек, серебра, хрустящих белых салфеток и вазочек с цветами покоился маковый пирог, стояли два подноса с тонко нарезанными ломтиками хлеба с маслом и свежими булочками, креманки с клубничным джемом и взбитыми сливками.
Энтони взглянул на жену. Джастин улыбнулась, махнула рукой в сторону стола и повторила:
— Я приготовила чай.
— Спасибо, милая, — ответил Энтони. Слова прозвучали натянуто и неестественно.
— Глин, что ты будешь?
Глин скользнула взглядом по столу, перевела глаза на Энтони:
— Нет, спасибо, я ничего не хочу. Джастин обернулась к мужу:
— Энтони?
Какое-то мгновение он словно парил в пространстве, не зная, отказаться или нет, потом подошел к столу. Взял бутерброд, булочку, ломтик пирога. Еда казалась пресной.
Джастин шагнула к нему с чашкой чаю. От чашки пошел пар, наполнив воздух фруктовым ароматом травяного чая, который она любила. Оба стояли перед накрытым столом, глядя на сверкающее серебро и свежие цветы. Глин стояла у окна в другой комнате. Ни Энтони, ни Джастин не сели.
— Что сказали в полиции? — спросила Глин. — Мне они
— Я их попросил.
— Почему?
— Я думал, лучше мне…
— Тебе?
Энтони видел, как Джастин поставила чашку на стол и принялась пристально разглядывать ее.
— Что с ней случилось, Энтони?
— Глин, сядь. Пожалуйста.
— Я хочу знать, что произошло.
Энтони поставил тарелку рядом с чашкой, к которой не притронулся, и вернулся в гостиную. Джастин последовала за ним. Он сел на диван, жестом попросил жену сесть и замолчал, ожидая, что Глин отойдет от окна. Она осталась на месте. Джастин крутила на руке браслет, подаренный ей на свадьбу.
Энтони повторял про себя приготовленную для Глин фразу: «Елена совершала утреннюю пробежку, и кто-то убил ее. Ее ударили по голове и задушили».
— Я хочу видеть тело.
— Нет, Глин. Не надо.
Впервые за день голос Глин задрожал.
— Это моя дочь. Я хочу увидеть тело.
— Не сейчас. Позже. Когда в похоронном бюро…
— Я хочу видеть ее, Энтони.
Энтони услышал стальные нотки в голосе Глин и знал, к чему это приведет. Он попытался ей помешать:
— Одна сторона ее лица изуродована. Видны кости. Носа нет. Ты это хочешь увидеть?
Глин порылась в сумке и вытащила салфетку.
— Проклятье, — прошептала она, а потом спросила: — Как это случилось? Ты сказал мне, ты обещал, что она не будет бегать одна.
— Она звонила Джастин вчера вечером. Сказала, что утром не побежит.
— Звонила… — Глин перевела взгляд с Энтони на его жену. — Ты бегала с ней?
Джастин перестала крутить браслет, но крепко держалась за него, словно это был талисман:
— Энтони попросил меня. Ему не нравилось, что она бегает у реки рано утром, поэтому я бегала с ней. Вчера она позвонила и сказала, что не побежит, но, очевидно, передумала.
— Сколько это уже продолжалось? — спросила Глин, вновь глядя на бывшего мужа. — Ты говорил, что Елена не будет бегать одна, но не говорил, что Джастин… — Она резко оборвала фразу. — Как ты мог так поступить, Энтони? Как ты мог доверить жизнь своей дочери…
— Глин, — перебил Энтони.
— Ей было все равно. Она не следила за Еленой. Ей было наплевать, жива ли она.
— Глин, ради бога!
— Это правда! У нее никогда не было детей. Откуда она знает, что значит беречь, ждать, волноваться и удивляться. Она не знает, что значит мечтать. Но этим мечтам не суждено сбыться только потому, что в то утро ее не было с Еленой.
Джастин не шевелилась. Ее лицо превратилось в застывшую маску.
— Позволь показать тебе твою комнату, — наконец произнесла она и поднялась. — Ты, наверное, устала. Мы разместим тебя в желтой комнате в задней части дома. Там тихо, и ты сможешь отдохнуть.
— Я хочу видеть комнату Елены.
— Да, конечно. Сейчас только посмотрю простыни. .. — Джастин вышла из комнаты.
— Почему ты доверил ей Елену? — опять спросила Глин.
— О чем ты говоришь? Джастин моя жена.
— Вот в чем дело! Тебе все равно, что Елена мертва. Есть с кем сделать другую.
Энтони вскочил. Перед его глазами возник образ Елены, когда он в последний раз видел ее из окна: она улыбалась ему и махала рукой, собираясь ехать на велосипеде к своему научному руководителю. Они только что позавтракали вдвоем, весело болтая и давая лакомые кусочки собаке.