Ради любви…
Шрифт:
— Сидни, мы еще не разобрались с нашими «но», — прошептала она, испытывая немалый страх. — Я обманула тебя тогда…
— Мартин мне все рассказал. — Он взял руку Шерил и прижал к своим губам. — Но, признаюсь, должно пройти немало времени, пока я смогу спокойно думать о той чертовой ночи. — Его голос упал до хриплого шепота. — Сначала я просто не поверил этой ужасной Элис и всему, в чем она тебя обвиняла. Но когда открыл дверь… Когда увидел тебя и Мартина в постели и услышал твои слова, поверить в которые не могла ни одна клеточка моего естества… Сказать, что я был одержим безумной ревностью, значит не сказать ничего.
— Я хотела
— Да уж, в этом ты преуспела. Это была такая боль, о существовании которой я раньше просто не знал, и она оставалась во мне все эти годы до того самого дня, как появился Мартин и освободил меня от нее. — Сидни покачал головой. — Но ответь мне, когда я подумал, что он отец Сидди, почему ты не сказала мне правду?
— Я была слишком раздражена. А еще меня удерживала ущемленная гордость. Я чувствовала, что, если скажу тебе правду, это будет равносильно признанию в том, какую отчаянную боль ты причинил мне… И как отчаянно я все еще люблю тебя.
— Боже милостивый, как подумаю о годах, которые мы утратили! — горестно воскликнул Сидни. — То недолгое время, когда Эстер была еще жива, я как-то держался, хотя бы ради нее… — Он умолк и яростно тряхнул головой. — Но как только ее не стало, мне незачем оказалось сдерживаться. Я смирился с мыслью, что никогда больше не полюблю, и не скрывал этого… А в результате, имея дело со многими женщинами, обходился с ними не лучшим образом, о чем буду сожалеть до самой смерти. Я был всецело поглощен мыслями о тебе и мне даже в голову не приходило, что большинство людей прощают мне безобразное поведение, объясняя это скорбью об умершей Эстер.
— Не помню, чтобы я осознанно признавалась себе, что не смогу больше полюбить, — неуверенно заговорила Шерил, — но… Иногда кто-нибудь нравился мне, но обязательно наступал момент, когда все во мне угасало. Сидни, ты так и остался единственным, с кем я была близка.
— Дорогая, ты дрожишь, — сказал он, явно смущенный ее признанием.
— Это от страха, что ты мне не поверишь, — деревянным голосом объяснила она. — Ведь однажды я тебе уже солгала.
Вдруг он напрягся, и Шерил услышала его сдавленный голос:
— Женщина, которая шесть лет жила в воздержании, не должна была возражать против предохранения.
— Да, не должна была… — умудрилась выдавить из себя Шерил, едва способная дышать.
— Но ты, моя дорогая, именно так и сделала. Заверила меня, что все хорошо, чтобы я ни о чем не беспокоился. Тогда я не просил тебя объяснить почему, но, может, сейчас…
— Нет, лучше ты ответь, почему в ту ночь послушался меня и что имел в виду, сказав, что все это не имеет значения… Что «все это»?
Сидни вздохнул.
— Не знаю, как объяснить… В тот момент никаких мыслей у меня не было, только сумасшедшая, безрассудная надежда… Не знаю, чего в этом было больше — глупости или безумия, но где-то в глубине души у меня появилось ощущение, что ты несмотря ни на что все еще меня любишь. А что касается второго… Ну, я ведь все еще был опутан ложью прошлого, вот и сказал, что все это… ну, прошлое… неважно… Словом, Шерил, я проглотил свою гордость и пытался сказать тебе, что история с Мартином Картрайтом не имеет для меня никакого… — Он прервал себя и помотал головой. — В тот день я делал кесарево сечение, помнишь? — прошептал он, зарываясь лицом в ее шею. — И этот случай потряс меня до глубины души. Женщина находилась в жутком состоянии, она не
— Но на следующее утро ты ушел, не разбудив меня, не сказав ни слова, — возразила Шерил, с унылым пессимизмом продолжая сомневаться в реальности происходящего. — А когда днем вернулся домой…
— Когда я вернулся, ты взглянула на меня с такой ненавистью, так резко спросила, что я здесь делаю, и так язвительно укорила в наличии у меня проблем насчет прошлой ночи… — Сидни вздохнул. — Проклятье, у меня и вправду были проблемы, и мне так хотелось, чтобы ты помогла их разрешить! Знаешь, хоть и нелегко в этом признаться, но в тот момент, когда мы впервые встретились в моем кабинете и я вдруг осознал, что все еще люблю тебя, это меня дико напугало. Но той ночью я обнял тебя, и будто вернулось время, когда твоя любовь была настолько бесспорна, что никаких вопросов у меня просто не могло возникнуть.
Он теснее прижал ее к себе. Но она вновь напомнила ему, что наутро после той ночи он ушел, не разбудив ее и не сказав ни слова.
— Родная моя! Один Бог знает, сколько раз в то утро я возвращался и подходил к тебе, спящей. Мне так хотелось разбудить тебя, обнять и сказать, как сильно я тебя люблю. Причина, удержавшая меня и заставившая потом устыдиться этого порыва, заключалась в том… Нет, я не… Мне чертовски хотелось бы забыть все это, потому что остаток дня я провел в мучительных сожалениях, что нельзя повернуть время вспять и прожить ту ночь заново. Я довел себя до такого состояния, что был на грани безумия, и мысль, что ты все еще любишь меня, показалась мне смехотворной… — Голос его дрогнул. — Черт, даже воспоминание об этом навевает на меня тоску. Послушай, ты не можешь сказать мне что-нибудь ободряющее?
— Что-нибудь насчет того, как я люблю тебя? — с трудом спросила Шерил, насилу справившись с дыханием.
— Ну вот, только хитростью и выманишь у тебя…
— О, Сидни, — прошептала Шерил, не зная плакать ей или смеяться. — Я люблю тебя, люблю тебя, люблю!
— Вот в этом-то доктор и нуждался, — Сидни рассмеялся и прижал ее к себе. — И есть еще кое-что, о чем он уже отчаялся услышать. Скажи, когда мы точно узнаем, что наши любовные труды не пропали даром?
— Скоро, очень скоро, — с улыбкой пообещала Шерил.
— Шестое чувство подсказывает мне что-то насчет первого раза, — важно произнес он. — Хотя и прошлой ночью, в саду…
— Ты о чем это? — невинно поинтересовалась Шерил, обнимая его.
— Дорогая… — простонал Сидни, пытаясь освободиться от ее пылких объятий.
— Что? — лениво прошептала она и тотчас испугалась его посерьезневшего взгляда.
— Если ты не перестанешь самым бессовестным образом приставать ко мне, я вынужден буду уйти. — Он усмехнулся, увидев в ее расширенных глазах удивленный вопрос. — И придется тебе искать телефон, звонить мне и ждать, чтобы я спросил, достаточно ли ты любишь меня для…