Ради любви
Шрифт:
Суперкарго раздраженно фыркнул. Все это в прошлом. Мучаясь от голода несколько последних часов, Барретт заставил себя признать, что утреннюю стычку с Каттером он проиграл начисто. При виде этой подлой скотины Свифта, который собирался командовать им, он просто потерял голову от ярости. Он действовал совершенно машинально, в порыве чувств, а надо было бы хорошенько все прикинуть. В результате он здесь.
Барретт потер ладонью урчащий живот. Как он промахнулся! Ну, нет, он не собирается идти на принцип и ничего не жрать. И он не намерен делать из себя мученика. Он уже решил, что возьмется за ведро и швабру, черт с ними со всеми! И, надраивая палубу, он будет
Барретт втянул в себя воздух. А этот негодяй, капитан Дерек Эндрюс, человек с черным сердцем, бесчисленное число раз будет просить у него пощады, и он станет терпеливо слушать и считать, чтобы до конца насладиться тем как Джиллиан Харкорт Хейг и ее анемичная сестричка выпрашивают жизнь для этого подонка.
Сволочи! Дерьмо!
Они все будут валяться у него в ногах! Все!
Барретта затрясло от ярости. Неимоверным усилием воли он взял себя в руки, уверенный, что, когда наступит время мести, она будет сладкой.
Дерек нетерпеливо мерил каюту широкими шагами. Он невольно залюбовался бежавшей по морю восхитительной розовой дорожкой, что зажгло наполовину упавшее за горизонт солнце, но воспоминания о вчерашней ночи никак не давали ему покоя.
Да пропади все пропадом! Он сказал Джиллиан Харкорт Хейг, чтобы она перебралась к нему в каюту, и теперь, как мальчишка, ждал ее прихода! Он-то думал, что выразился предельно ясно, но оказалось, что нет!
Несколько раз, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Дерек расправил крепкие плечи, туго обтянутые черной шелковой рубашкой. В круглой печке, плясали язычки пламени, и, когда он поглядывал в сторону двери, они отражались в черной глубине его глаз, что придавало его облику что-то демоническое.
Дерек передернул плечами. Она ловка, ничего не скажешь, явно специально опаздывает, чтобы хорошенько распалить его. Ладно, если это уловка, то она своего добилась. Он был раздражен и сердит, но вопреки всему хотел ее все сильнее и сильнее с каждой минутой.
Дерек стиснул зубы и постарался взять себя в руки. Когда она, наконец, явится, он предельно ясно даст ей понять, что…
В дверь негромко постучали, и Дерек застыл на месте. Ручка повернулась, и дверь открылась. Джиллиан секунду постояла на пороге, выжидающе глядя огромными глазами прямо ему в лицо. Он увидел ее руку, судорожно сжимающую ручку саквояжа, размеры которого красноречиво говорили о количестве ее земных богатств.
С замиранием сердца Дерек наблюдал, как Джиллиан вошла в каюту, потом сделала еще один неуверенный шаг вперед. Он не помнил, как шагнул ей навстречу и крепко обнял ее. Теплая волна нежности мгновенно смыла все мысли, когда он, наконец, приник к ее прекрасному телу.
Кристофер стоял и смотрел на закрывшуюся за Джиллиан дверь. Потом медленно повернулся, чтобы взглянуть на спящую Одри. Боль оттого, что случилось, была все еще слишком сильна. Слова Джиллиан снова и снова обжигали своей безысходностью.
«…Мне и в голову не могло прийти, что ты станешь другом».
Сердце Кристофера заныло в безмолвном протесте. Он вспомнил короткий кивок Джиллиан в ответ на его вопрос, добр ли к ней капитан. Он вдруг осознал, что она так и не поняла, как много зависело от ее ответа.
Кристофер остановился на этой мысли. Лучше, если Джиллиан так никогда и не узнает, что, будь ее ответ другим, для капитана эта ночь стала
Глава 9
Большой дом поместья Дорсетт стоял тихий и величественный в разгорающемся золотистом сиянии утреннего солнца. Невысокий холм отделял его от бесконечных плантаций сахарного тростника, где с рассвета до заката гнули спину рабы. С изящных веранд и балконов открывался бесподобный вид на сочную тропическую зелень, подножия далеких холмов и ярко-бирюзовое море, что лениво плескалось внизу. Большой белый дом говорил о праздной роскоши, в которой жили его обитатели.
Занавески на окнах слегка шевелились от ласкового ветерка. Всюду царил удивительный покой. Неожиданно сонную тишину нарушил нетерпеливый окрик:
— Я же сказала, Лестер, что ты мне нужен сейчас, а не тогда, когда ты соизволишь прийти!
— Моя уже идет…
Молодой, великолепно сложенный негр, взбежав по лестнице на второй этаж, вошел в спальню и замер при виде стоявшей у открытого окна женщины. Он не шевельнулся и тогда, когда она с легкой усмешкой повернулась к нему. На женщине был только небольшой медальон, уютно устроившейся между ключицами. Блеснув зелеными глазами, она не спеша, направилась к нему, нарочито покачивая гладкими бедрами. Подойдя почти вплотную, женщина подняла руки и лениво пропустила сквозь тонкие изящные пальцы длинные пряди своих распущенных огненно-рыжих волос.
— Тебе нравится то, что ты сейчас видишь, Лестер? — женщина подступила еще ближе и, почти касаясь раба грудями, мягко шепнула: — Так как, нравится?
Лестер промолчал.
— Послушай-ка, — негромко продолжила женщина, — мы сейчас одни. Ты можешь называть меня по имени. Эммалина — очень красивое имя. И мне хочется услышать, как ты его произнесешь.
Молодой негр беспомощно огляделся:
— Масса внизу кончай завтрак. Он приходить сейчас сюда.
Голос Эммалины упал до едва слышного шепота:
— Лестер, да ты вспотел. Даже представить не могу, отчего бы это. Здесь не жарко, особенно когда морской ветерок приятно холодит кожу… — Эммалина улыбнулась. — Хотя, пожалуй, дело в том, что на тебе слишком много надето. Вот именно. — Она помолчала. — Разденься-ка, Лестер.
По щекам негра потекли извилистые струйки пота. Его широкое плоское лицо исказила гримаса отчаяния, и он шумно и тяжело задышал.
Эммалина с улыбкой наблюдала за рабом.
— Мне столько хорошего говорили о тебе, Лестер. Хотя, если честно сказать, — тут же поправилась она, — я скорее подслушала много хорошего. Джуба особенно восторгалась последней встречей с тобой за мельницей. Она сказала, что твоя «палка» самая здоровая и твердая из всех, что она пробовала. — Эммалина прямо посмотрела на застегнутую ширинку его штанов. — И я решила убедиться, не соврала ли она.
Лестер затряс головой, в глазах его застыл ужас.
— Масса… сейчас придет масса. Он уже…
— Раздевайся, Лестер. Ты же не дашь мне повода пожаловаться на тебя хозяину?
Эммалина пристально посмотрела на Лестера. И не отводила глаз до тех пор, пока негр трясущимися руками не начал расстегивать рубашку. Ее глаза вспыхнули, когда обнажилась его крепкая мускулистая грудь. Сощурившись, она внимательно смотрела, как Лестер начал расстегивать штаны.
Губы Эммалины приоткрылись, когда Лестер снял с себя штаны и выпрямился перед ней. Его била крупная дрожь, а женщина неторопливо разглядывала молодое черное тело, задержав взгляд на тугих завитках волос внизу живота и безжизненно свисавшей между мускулистых бедер мужской плоти.