Ради острых ощущений
Шрифт:
– Мог, конечно, – сказал он.
Но сомнения остались – и у него, и у меня.
На следующий день ему предстояло вернуться на своем «холдене» в Сидней и улететь в Англию. Он пожал мне руку и дал адрес своего лондонского дома, где мы договорились встретиться. Открыв дверцу машины и занеся одну ногу, он сказал:
– Мне кажется, было бы хорошо для вашей… э-э… роли… если бы вы предстали несколько, так сказать, ненадежным конюхом, чтобы привлечь внимание мошенников.
– Несомненно, – ухмыльнулся я.
– Тогда, по моему мнению, вам стоило бы отрастить небольшие бачки. Удивительно, сколько недоверия может породить лишний дюйм волос перед ушами!
Я
– Неплохая мысль.
– И не берите с собой много одежды, – добавил он. – Я подберу вам английский гардероб, подходящий для вашего нового образа.
– Хорошо.
Он сел за руль.
– Ну что ж, до свидания, мистер Роук.
– До свидания, лорд Октобер.
После того как он уехал и перестал действовать на меня силой своего убеждения, вся идея показалась мне более безумной, чем когда-либо. Но от разумных поступков я ужасно устал. Я вкалывал с утра до ночи, чтобы подготовиться к отъезду, и каждое утро просыпался с желанием поскорее оказаться в пути.
За два дня до отъезда я отправился в Джилонг попрощаться с Филипом и объяснить директору школы, что я уезжаю в Европу и пока не знаю, когда вернусь. Обратно я возвращался через Френшем, чтобы повидать сестер, которые дружными восклицаниями отметили темные полоски растительности на моем лице, придававшие ему требуемый «ненадежный» вид.
– Ради всего святого, сбрей их, – сказала Белинда, – они чересчур сексуальны. Большая часть старшеклассниц и так от тебя без ума, а в таком виде они тебя просто на части разорвут.
– Звучит заманчиво, – сказал я, улыбаясь и с удовольствием глядя на сестер.
Хелен в свои неполные шестнадцать лет была нежной блондинкой, такой же грациозной, как цветы, которые она любила рисовать. Из всех троих она была самой привязчивой по натуре и больше всех страдала от отсутствия матери.
– Ты что, хочешь сказать, что тебя не будет все лето? – с тревогой произнесла она. Вид у нее при этом был такой, как будто рухнула гора Косцюшко.
– Все будет в порядке, вы уже почти взрослые, – поддразнил я ее.
– Да, но каникулы будут такие скучные…'
– Тогда пригласите каких-нибудь друзей.
– А можно? – Ее лицо прояснилось. – Это было бы здорово! Она повеселела, поцеловала меня на прощанье и вернулась к своим занятиям.
Старшая из моих сестер всегда отлично меня понимала, и я счел своим долгом рассказать ей об истинной цели моего «отпуска». Она неожиданно расстроилась.
– Дэн, дорогой, – сказала она, прижавшись к моей руке и шмыгая носом, чтобы не плакать, – я понимаю, что тебе было непросто растить нас и что мы должны быть рады, если ты наконец хочешь сделать что-то для себя, только, пожалуйста, будь осторожен. Нам так… так нужно, чтобы ты вернулся.
– Я вернусь, – беспомощно пообещал я, давая ей свой носовой платок. – Я вернусь.
Такси привезло меня из аэропорта через засаженную деревьями площадь в лондонский дом графа Октобера. Моросил мелкий серый дождь, ни в коей мере не соответствовавший моему настроению. На сердце у меня было легко и беззаботно, я был готов на все.
В ответ на мой звонок элегантная черная дверь была открыта дружелюбным слугой, который взял у меня из рук дорожную сумку, сообщил, что его светлость ожидает меня, и предложил немедленно пройти наверх. Поднявшись на второй этаж, я оказался в гостиной, отделанной в малиновых тонах, с электрообогревателем в старинном камине, вокруг которого с бокалами в руках стояли трое мужчин. Они стояли в непринужденных позах, повернув головы к открывшейся двери,
– Мистер Роук, милорд, – произнес слуга, проводя меня в комнату.
Граф Октобер подошел ко мне, и мы обменялись рукопожатием.
– Хорошо долетели?
– Да, спасибо.
Он обернулся к остальным.
– Два других сопредседателя нашего комитета прибыли сюда, чтобы познакомиться с вами.
– Мое имя Маклсфилд, – проговорил тот из них, который был выше – сутулый пожилой человек с пышными седыми волосами. Он подался вперед и протянул мне жилистую руку. – Очень рад нашему знакомству. – У него был острый пронзительный взгляд. – А это полковник Беккет, – он жестом указал на третьего человека, худощавого и болезненного на вид, который тоже пожал мне руку, но слабо и вяло.
Все трое замолчали и уставились на меня, как на пришельца из космоса.
– Я в вашем распоряжении, – вежливо сказал я.
– Да… ну что ж, мы можем сразу перейти к делу, – сказал Октобер, подводя меня к обтянутому кожей креслу. – Может быть, сначала выпьете?
– Спасибо.
Он протянул мне стакан самого мягкого виски, какое я когда-либо пробовал, и мы сели.
– Моих лошадей, – начал лорд Октобер спокойным, неторопливым тоном, – тренируют в конюшне при моем доме в Йоркшире. Сам я этим не занимаюсь, потому что часто бываю в отъезде. Человек по имени Инскип, имеющий государственную лицензию, тренирует моих лошадей и лошадей нескольких моих друзей. В данный момент там тридцать пять лошадей, одиннадцать из них мои. Нам кажется, что вам лучше всего начать работать конюхом у Инскипа, а потом вы можете перейти туда, куда сочтете нужным. Пока все понятно?
Я кивнул. Он продолжал:
– Инскип честный человек, но, к сожалению, немного болтун, поэтому для успеха дела будет лучше, если он не узнает, откуда вы взялись. Поэтому нанять вас должен он сам. Чтобы он взял вас не задумываясь, надо, чтобы в конюшне была нехватка рабочих рук – для этого полковник Беккет и сэр Стюарт Маклсфилд через два дня отправят туда по три молодых лошади каждый. Лошади неважные, вообще говоря, но самые приличные, каких нам удалось найти за это время.
Все трое улыбнулись. И я бы сказал, не без основания – я уже начал восхищаться работой их сотрудников.
– Через четыре дня все начнут сбиваться с ног, вот тогда-то и появитесь вы и предложите свои услуги. Идет?
– Идет.
– Вот рекомендация, – он протянул мне конверт. – От моей кузины из Корнуолла, она держит пару скаковых лошадей. Я договорился с ней, что если Инскип будет наводить справки, она даст о вас хороший отзыв. Нельзя с самого начала выглядеть очень уж сомнительно, а то Инскип вас просто не возьмет.
– Понятно, – сказал я.
– Инскип потребует вашу страховую карточку и справку о подоходном налоге, которую вы должны сохранить с прежнего места работы. Вот они, – он отдал мне документы. – Страховая карточка проштампована до сегодняшнего дня и не будет проверяться до следующего мая, а к тому времени, я надеюсь, в ней уже не будет надобности. С подоходным налогом сложнее, но мы составили справку таким образом, что адрес на той ее части, которую Инскип отошлет в отдел внутренних бюджетных поступлений, невозможно разобрать. Возникнет естественная неразбериха, которая даст возможность благополучно скрыть то, что вы не работали в Корнуолле.