Ради счастья дочери
Шрифт:
– Нет! – закричала она так, что воздух между ними задрожал. – Нет, – повторила она, и тут ей в голову пришла единственная мысль, за которую она снова ухватилась как за свое спасение: – Это будет несправедливо по отношению к Милтону.
– К Милтону… – Имя прозвучало в устах Чейза как непристойная брань.
– Да, к Милтону. Я помолвлена, и ты – тоже. Когда я говорила о том, что никто не узнает, что мы собираемся делать, и не будет задавать вопросы, я хотела сказать, что нам не
– Понимаю.
Она подождала, не скажет ли Чейз еще что-нибудь, но он молчал.
– Конечно, в доме найдется другая…
– Нет.
– Нет?
– Посмотри вокруг, черт возьми. Здесь нет дивана. Нет даже кресла, за исключением кресла-качалки в спальне.
Энни уставилась на него, пытаясь понять, что привело его в такую ярость.
– Ну ладно, – сказала она, взглянув в потолок. – А что на втором?..
– Ты видела ступеньки?
– Ну… ну… нет. Нет, не видела. Но…
– Потому что наверху нет комнат. Только чердак, полный коробок. И летучих мышей. – Он скорчил гримасу. – Летучие мыши едят пауков. Впечатляющих пауков, размером с большую тарелку.
– Другими словами, ты хочешь сказать, что мы должны извлечь выгоду из сложившейся ситуации?
– Ты потрясающе догадлива.
Энни отбросила журнал и встала.
– Послушай, Купер, не будь таким высокомерным! Это не по моей вине мы здесь застряли, не забывай!
– Нет, – прорычал он, – не забуду. Если бы ты сразу вмешалась, если бы сказала нашей дочери, что она не может выйти замуж за Ника…
– Вот как, – фыркнула Энни, обходя его.
– Вы собираетесь оставить меня, леди?
– Я собираюсь поискать что-нибудь еще почитать, – бросила она через плечо. – Даже этикетку на банке с тунцом читать интереснее, чем разговаривать с тобой.
– Ты права, – парировал Чейз, опережая ее. – Я, может быть, даже попробую доплыть до большой земли. Это лучше, чем перспектива провести вечер в твоей компании!
Энни сидела в кресле в спальне. И смотрела на часы.
Чейза не было уже давно. Конечно, он пошутил. Не собирался же он всерьез плыть к берегу в холодной, неспокойной воде…
Дверь спальни открылась.
– Извини, – сказал Чейз оживленно. – Я не постучал.
– Ничего. Я… просто сидела здесь и… и думала.
– День был длинным. Не знаю, как ты, а я бы, пожалуй, поспал.
– Именно об этом я и думала. Как нам расположиться. Мы можем разместиться здесь оба.
– Мы и разместимся здесь оба, – холодно сказал он. – Я, кажется, все четко объяснил. Выбор не так уж велик.
– Да, да. Я… я согласна. Это не проблема, – торопливо проговорила Энни, подходя к кровати. – Эта кровать
Чейз открывал двери гардероба.
– Где-то должно быть белье… Вот оно. – Он достал постельные принадлежности, передал одеяло Энни, а другое постелил на кресло.
– Ты собираешься спать в кресле?
– Совершенно верно. – Он сел, подложил подушку под голову и вытянул ноги. – Не хотел бы погубить твою репутацию.
– Чейз, пожалуйста, я не имела в виду…
Он протянул руку за спину, повернул выключатель на стене, и комната погрузилась в темноту. Энни закрыла глаза. Слезы текли у нее из-под ресниц.
– Чейз? – прошептала она спустя некоторое время.
– Что?
– Ничего, – сказала она и повернулась на бок.
Я люблю тебя, Чейз, думала она. Теперь было безопасно признаться себе в этом, хотя она не знала, как выдержит эту бесконечную ночь.
– Спокойной ночи, Энни, – сказал Чейз и повернулся, стараясь найти удобное положение, хотя знал, что это невозможно сделать, находясь в кресле-качалке, да еще на расстоянии вытянутой руки от единственной женщины, которую он любит.
Он чувствовал ее запах, слышал ее тихое дыхание. Все, что ему нужно сделать, – это протянуть руку, и он смог бы дотронуться до ее теплой шелковистой кожи. Как, черт возьми, выдержать эту ночь?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Чейз проснулся внезапно, как будто кто-то толкнул его. В комнате стояла полная темнота; он слышал, как дождь барабанит по крыше.
Где он? Не дома, это точно.
Обрывки воспоминаний всплывали в памяти. Сумасшедший полет в Сиэтл. Моторная лодка, быстро плывущая по волнам. Остров. Дом. Спальня…
И Энни. Спящая на кровати в нескольких дюймах от его кресла.
Не думай об этом. Об Энни. Думай о чем-нибудь другом. О чем-нибудь другом.
Чейз скривился. Произойдет чудо, если ему удастся встать и выпрямиться. Вот о чем следовало думать.
Осторожно взявшись руками за подлокотники деревянного кресла, он вытянулся, чтобы распрямить спину. И поступил очень предусмотрительно. Позвоночник стал хрупким, как стекло, и жутко болел. Все остальные части тела были не в лучшем состоянии.
Будь проклят тот, кто изобрел кресло-качалку, подумал он злобно. Предмет явно не создан для отдыха или сна.
К тому же было холодно. Одеяло, которым он накрылся, сползло на пол. Морщась от боли, он нагнулся и пошарил вокруг в поисках одеяла. Натянул его до подбородка и стал уговаривать себя, что эта ночь когда-нибудь должна кончиться.