Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове
Шрифт:
Лесов вокруг было много: Солдатский, Зоповский, Берсенский. Поля, перелески, луга и снова леса. Если посмотреть с горы, то почти весь горизонт опоясывала голубовато-синяя лента лесов.
Дремучие леса и богатырские сосновые боры исстари оказывали влияние на характеры местных жителей. Уржумцы в большинстве своем были люди тихие, покладистые, работящие, добрые, отличались здоровьем и силой.
Молодые грибники любили забредать в дальние незнакомые леса и, облюбовав где-нибудь уютную полянку, устраивали привал. Однажды на таком привале за едой начались оживленные разговоры. Саня рассказывал про
У Сергея был чистый и звонкий тенор, у Сани — баритон, у старшего брата Сани — бас. Девушки почти все хорошо пели. Когда затянули песню в лесу, где была незыблемая тишина, сами не поверили себе: чудилось, будто поет заправский хор.
Вниз по Волге-реке С Нижне-Новгорода Снаряжен стружок, Как стрела летит...Песня разливалась широко, привольно. Могучие строгие ели застыли, заслушались. Плакучие березы опустили тонкие ветви до самой земли.
Эх, вы, братцы мои, Вы, товарищи, Сослужите вы мне Службу верную. Киньте, бросьте меня В Волгу-матушку, Утопите в ней Грусть-тоску мою...Не успели смолкнуть звуки последнего куплета, как из леса на поляну вышел высокий человек с корзинкой, с суковатой палкой в руке и зарокотал:
— Браво! Брависсимо! Это есть настоящий капелла! Здравствуйте, молодые люди!
— А, господин Спруде! — обрадовался Саня. — Здравствуйте! Присоединяйтесь к нам.
— Спасибо! Но я не есть один.
— Зовите всех, будем вместе петь! — крикнул Сергей.
— О, раз вы приглашал, я буду созывать наших. — Он достал самодельную дудочку-свирель и заиграл.
Скоро на поляну выскочил пятнистый сеттер и остановился в недоумении, не зная, молчать ему или лаять.
— Тубо, Анчар! — строго сказал Спруде и улыбнулся, поведя рукой в сторону молодых людей. — Это есть наши друзья.
Анчар понял, подошел к Вере, сидящей на траве, и лизнул ее в щеку.
— О, это значит, что вы, барышня, очень понравились нашему Анчару, — засмеялся Спруде. — Он любит хорошеньких барышень.
Все засмеялись и весело встретили вышедших на полянку остальных ссыльных.
— Вы чудесно пели, друзья! — сказал Мавромати. — Чудесно! Мы с радостью слушали. Спойте еще что-нибудь.
— Давайте вместе споем. Присаживайтесь! — пригласил Сергей.
— Спасибо, не откажемся.
Ссыльные, поставив свои корзины, расселись на траве.
— Запевайте, Сережа, у вас хороший голос, — сказал Мавромати.
— А что, какую?
— Что-нибудь... все равно.
— Сейчас в Казани студенты одну песню очень любят и поют, но, может, не все знают?
— Ничего, запевайте, мы наверняка знаем, —
Сергей откашлялся и затянул негромко, слегка вибрирующим голосом:
Спускается солнце за степи, Вдали золотится ковыль...И тут его поддержал густой, красивый бас Мавромати:
Колодников звонкие цепи Взметают дорожную пыль.Саня незаметно мигнул, и звонкие девичьи голоса дружно подхватили:
Динь-бом, динь-бом — Слышен звон кандальный, Динь-бом, динь-бом, Путь сибирский дальний, Динь-бом, динь-бом, Слышно там идут, Нашего товарища на каторгу ведут.Припев прозвучал слаженно, Сергей почувствовал прилив воодушевления, запел уверенно, вдохновенно. Его чистый голос хорошо гармонировал с басом Мавромати.
И так как рядом сидели и пели те самые люди, о которых сложена эта песня, которые сами вот так же брели по пыльной дороге, Саня, Сергей, да и все другие были охвачены трепетным чувством, и на глаза их навертывались слезы.
Когда песня смолкла, все долго сидели, как завороженные.
Песня словно бы сроднила их, сделала верными друзьями.
Спруде поднялся первым и, опираясь на палку, заговорил взволнованно:
— Спасибо, молодые люди. Это чудесно! Больше не надо петь. Лучше спеть не можно! Пусть этот день и эта песня живут в нашем сердце.
По совету ссыльных листовку задумали выпустить и разбросать в городе накануне большого скопления крестьян. Обычно много народу съезжалось в город в базарные дни, в субботу.
Но сейчас была в разгаре уборочная страда, и на базар приезжало мало крестьян. Решили выждать, когда крестьяне управятся на полях.
Летние дни летели стремительно. Вот уже подошло время уезжать учительствовать в сельскую школу старшей сестре Сергея Ане. Ее проводили тепло, сердечно, с добрыми напутствиями. А вскоре приблизилась пора готовиться к отъезду Сергею и Сане.
Как-то Сергей заглянул к Самарцевым в амбар и застал Саню лежащим с книжкой.
— Э, да ты, Санька, совсем в Обломова превратился. Кто же за нас трудиться будет?
— Я ничего... Я, если надо, готов! — вскочил Саня, тряхнув отросшими волосами.
— Доктор Маслоковец дал мне пузырек с метилвиолетом, немного спирта и рецепт для приготовления гектографических чернил.
— Хорошо. А что же надо еще?
— Нужна посуда и дистиллированная вода...
— Это пустяки. Бутылка есть, а воды из самовара я сейчас принесу. Пропустим через вату или промокашку — вот и все!